Хаски и его учитель белый кот. Том III

Тогда в глубине души он поклялся, что никогда в жизни даже в самой малости не навредит Чу Ваньнину. Он хотел медленно, шаг за шагом, разжигать внутри него огонь страсти, чтобы Чу Ваньнин постепенно привык к любовным утехам, и уже потом дать ему испытать этот трепет единения духа и плоти.

Он очень долго планировал это, у него было так много много мыслей и идей.

Вплоть до того, что он бесчисленное количество раз представлял, как, когда и где произойдет их первое настоящее соединение. Будет ли это на заре или при свете звезд, на оконную решетку будет медленно падать яблоневый цвет или это будет цветущий абрикос?

Единственное, чего он не мог предвидеть, что все случится вот так.

Первый раз, когда их тела, наконец, слились воедино, словно вода с молоком, оказался таким абсурдным, мучительным и безумным.

После всего этого оба они были измотаны до предела. Пока Мо Жань лежал рядом с Чу Ваньнином, в его груди постепенно зародилось какое-то очень странное ощущение. Казалось, то чистое и светлое, что жило в его сердце, яростно задрожало, и в следующий миг разверзлась земля и небо рухнуло, словно вырванное с корнем вековое дерево обрушилось, прихватив с собой огромный кусок осыпающейся почвы.

Оказалось, что это белоснежное нечто в его сердце было опутано чем-то омерзительно грязным и ужасным. Сплетясь в отчаянной и яростно борьбе, черная и белая сущности, живущие внутри него, внезапно вырвались из его тела.

Он не знал, что это такое и у него не было времени об этом подумать, потому что в этот момент Чу Ваньнин сказал:

— Ты сначала выйди.

Мо Жань молчал, не зная, что сказать.

Он молча стерпел острую боль в груди, медленно собрал разбросанную по полу одежду и без слов надел ее на Чу Ваньнина.

Процесс одевания занял много времени, так как он не осмеливался трогать Чу Ваньнина ниже пояса. Синяки и кровоподтеки на его бедрах, несомненно, были ярким свидетельством того, что он только что сделал с ним, а также подтверждением того, насколько больно сейчас Чу Ваньнину.

Мо Жань не осмеливался взглянуть ему в лицо.

Что сейчас он может увидеть в этих глазах?

Разочарование, ненависть, пустоту…

Он не хотел думать об этом.

Мо Жань потратил много времени, чтобы одеть Чу Ваньнина. В итоге у него очень сильно разболелась голова, а тело с головы до пят покрылось холодным потом.

Он не знал, откуда взялась эта боль, но чувствовал, что, вероятно, она была как-то связана с теми двумя сущностями из его сердца. Он стойко терпел эту боль, крепко сжимая ледяную руку Чу Ваньнина.

По правде говоря, ему не хватало смелости прямо взглянуть ему в лицо, поэтому он долго смотрел на его руку, собираясь духом, прежде чем, наконец, прошептал:

— Учитель все вспомнил?

— …Да.

Мо Жань на какое-то время оцепенел.

Совершенно потерянный и ошеломленный, в этот момент он напоминал брошенную хозяином собаку. Какое-то время он просто стоял в оцепенении, а потом закрыл глаза.

Он так долго боялся, что это произойдет, но сейчас, когда пришел день страшного суда, с удивлением обнаружил, что в его сердце царит покой и умиротворение.

Он чувствовал себя живущим в страхе беглым преступником, которого, наконец, под конвоем сопроводили в тюрьму.

Стоя посреди холодной мрачной камеры, он огляделся по сторонам и понял, что кошмар, от которого он так долго бежал, наконец, стал реальностью. В этот момент, к своему удивлению, он почувствовал, словно с его души упал тяжелый камень.

Ему больше не нужно посреди ночи спасаться бегством.

Попавшись в сети, он, наконец-то, мог спокойно спать всю ночь напролет.

Больше не нужно бежать и скрываться.

Без надежды нет страха.

Осталось лишь облегчение.

— Сейчас я в замешательстве, много чего… еще неясно, — может потому, что он сорвал горло криком, или от того, что после всего случившегося на него навалилась усталость, но сейчас голос Чу Ваньнина звучал очень хрипло и надсадно, а цвет его лица был даже хуже, чем у Мо Жаня. — Все слишком запутано.

Собрав все свое мужество, Мо Жань поднял руку, чтобы погладить его бледную щеку.

Пусть даже его рука сильно дрожала.

— Мо Жань… – почти беззвучно пробормотал он. — Тасянь-Цзюнь…

— …

Мо Жань резко закрыл глаза, ресницы затрепетали, между бровями пролегла глубокая морщина.

— Тогда сейчас просто не думай об этом, поспи немного, — глядя на него покрасневшими глазами, он нежно скользнул пальцами по его щеке и волосам на висках. — Я буду рядом с тобой.

Казалось, в этот момент Чу Ваньнин едва заметно вздрогнул.

А Мо Жань почувствовал, как его сердце скрутило от боли.

— Учитель, не бойся. Это ведь я, а не Тасянь-Цзюнь… Я больше никогда не причиню тебе вред. Никогда больше.

Когда Чу Ваньнин приподнял похожие на перья ресницы, в их густой тени блеснула предательская влага. Всего на мгновение Мо Жаню показалось, что он сам хочет что-то сказать ему.

Но в итоге слова так и не покинули его уст.

Чу Ваньнин закрыл глаза и в последний момент отвернулся. Тело его почти непроизвольно сжалось и свернулось в клубочек.

— Учитель…

— Есть одна вещь, о которой я хочу спросить тебя.

— …