Как только его голос затих, входная дверь с грохотом распахнулась. В тот же миг Чу Ваньнин почувствовал, что ему очень не хочется видеть человека, ворвавшегося в его комнату, поэтому он, выпрямив спину, не только не обернулся, но и закрыл глаза.
— Вы все, пошли вон, — из-за спины донесся хорошо знакомый голос.
Служанки тут же поспешно положили гребень и таз для мытья рук, и с выражением величайшего почтения на лицах опустили головы.
— Да, Ваше Величество.
Служанки вышли, но Чу Ваньнин так и не повернул головы и не открыл глаза, однако, конечно же, сразу понял, кто пришел. Разве он мог не узнать его голос?
Чу Ваньнин насторожился, инстинктивно чувствуя, как этот человек приближается к нему. Шаг, два… Вдруг его ухо и волосы на виске обожгло насыщенное винными парами горячее дыхание.
— Почему еще не лег спать? — низко и хрипло выдохнул стоявший позади него Мо Жань.
Чу Ваньнин услышал собственный холодный ответ:
— Как раз готовлюсь ко сну.
— Хм… посмотрим, — его уха коснулся тихий смешок Мо Жаня. — Верхние одежды и венец[242.4] ты уже снял. Тебе так не нравится этот наряд? Этот достопочтенный приказал использовать лучшее золотое шитье и нефрит для инкрустаций. Этот достопочтенный одарил тебя лучше, чем императрицу, так почему ты все еще недоволен?
— …
— Ну и ладно, — не дожидаясь ответа Чу Ваньнина, Мо Жань продолжил болтать о своем, — в любом случае, что бы я ни дал, тебе все равно не понравится, ты ведь до глубины души презираешь меня, — на этих словах он презрительно рассмеялся. — Ну и что с того? Видишь, в конце концов, ты все равно стал моим.
Сказав это, Мо Жань бесцеремонно обхватив Чу Ваньнина со спины, яростно притянул его к себе и крепко обнял. Не в силах вынести такое обращение, охваченный гневом и потрясенный до глубины души Чу Ваньнин распахнул глаза, чтобы, наконец, ясно увидеть перед собой…
Перед ним было бронзовое зеркало, в котором отражался Мо Жань и он сам. Расшитое золотом алое одеяние Мо Жаня и его императорский венец с девятью нитями жемчуга, вопреки ожиданиям, оказались традиционным свадебным нарядом. Обнимающий его со спины мужчина опустил голову и начал целовать его мочку уха и шею.
Чу Ваньнин слегка задрожал, и дело было не только в захватившей его разум слепой ярости.
— Не действуй безрассудно.
— А?! Не желая, чтобы я действовал безрассудно, как Учитель желает, чтобы я действовал?
Любые попытки воздействовать на него словом, были совершенно бессмысленны, все его угрозы вмиг превращались в насмешки, так что Чу Ваньнину оставалось лишь зло процедить сквозь стиснутые зубы:
— Мерзкое отродье!
Мо Жань явно насмехался над ним, но во взгляде его сквозила одержимость на грани безумия, а на красивом лице застыло полупьяное похотливое выражение. В следующий момент губы, что беспрестанно скользили по лицу Чу Ваньнина, выдохнули в уголок его рта:
— Мерзкое отродье, и что с того? Посмотри на себя сейчас — разве ты уже не пал ниже некуда… раз полностью принадлежишь мне…
Он и сам не знал, откуда взялось это убийственное намерение, но в этот момент Чу Ваньнин почувствовал, что это его тело вдруг схватило со столика какую-то вещицу и, развернувшись, вонзило ее в тыльную сторону ладони Мо Жаня.
Мо Жань стойко выдержал боль, лишь приглушенно охнув.
Воспользовавшись моментом, Чу Ваньнин вырвался из его хватки и, пылая гневом, уставился на освещенное неровным светом свечей лицо мужчины.
— Выметайся.
В этом бренном теле Чу Ваньнин ясно видел, что вещью, которую он только что так агрессивно использовал, была недавно вытащенная из его волос золотая шпилька, служившая украшением для мужчины, вступающего в брак.
Прицокнув языком, Мо Жань поднял руку, чтобы лучше рассмотреть кровоточащую рану на ней. Холодно усмехнувшись, он, словно исследующая воздух в поиске добычи ядовитая змея, высунул язык и слизнул струйку алой крови, так что часть ее так и осталась между его губами и зубами.
Безумный свет в его глазах стал почти по-звериному диким и безжалостным. В какой-то момент его прекрасное лицо утратило свою красоту, став похожим на оскалившуюся морду свирепого демона.
— Кто бы мог подумать, что даже без духовного ядра ты сможешь ранить этого достопочтенного, — окрашенные кровью губы Мо Жаня растянулись в безумной улыбке. Громко рассмеявшись, он продолжил, — Чу Ваньнин, а у тебя острые когти, этот достопочтенный все еще не дорос до тебя.
— Катись!
— Выметайся да катись — эти слова предел твоего красноречия? — Мо Жань опустил руку, но не спешил ее перевязать, словно наслаждаясь болью. Выражение его лица стало ненормально спокойным и благодушным. — Раз тебе так нравится с презрением отвергать этого достопочтенного, так почему сегодня в тронном зале перед всеми приглашенными гостями ты не проронил ни звука?
— …