Хаски и его учитель белый кот. Том III

Странный кусок дерева размером с ладонь имел очень гладкую и нежную кору, от которой распространялось слабое свечение. Даже несмотря на то, что все происходило в мире грез, Мо Жаню показалось, что он способен ощутить исходящий от этого дерева нежный аромат.

Священное дерево Яньди-шэньму[237.2].

— !.. — Мо Жань широко раскрыл глаза, недоверчиво разглядывая этот небольшой кусок сияющей в темноте ветки.

Это… священное дерево Яньди-шэньму?!

Люди говорили, что на самом краю Восточного моря, там, где не ступала нога человека, тысячи лет растет священное дерево. Неужели это оно? Прожив две жизни, после нескольких лет странствий по миру, разве мог Мо Жань не знать легенду о Яньди-шэньму?

То, что может оживить мертвеца, одев плотью мертвые кости.

То, что можно превратить в священное оружие, с которым даже самое прославленное божественное не сравнится.

И даже то, что может помочь обычному человеку выйти из круговорота перерождений и без страданий вознестись на Небеса, обретя вечный статус бессмертного небожителя.

Ясное дело, что Хуайцзую также были известны все эти слухи:

— Священное дерево не имеет души, но может взрастить духовное ядро, — тихо сказал он. — Так почему мне не использовать его, чтобы вознестись и стать небожителем?.. С ним мне не придется бояться вечных адских мук и я, наконец, смогу освободиться от всего мирского.

Мо Жань внезапно вспомнил, что говорили в народе о Хуайцзуе.

Люди судачили, что он отверг приглашение подняться в Небесное Царство, и решил до конца своих дней остаться в смертном мире.

Может, все дело в том, что ему не удалось совершенствоваться при помощи священного дерева Яньди? Неужели он потерпел неудачу?

— Да, все именно так… я и правда думал использовать этот кусок священного дерева для себя. Какое-то время мне даже казалось, что это воля Небес. Я почти поверил, что получил прощение свыше, что Небеса сжалились надо мной и, не желая, чтобы после смерти я мучился в Аду, дали мне шанс, послав эту частицу священного дерева.

Сидя под навесом в рыбацкой джонке Хуайцзуй нежно провел рукой по кусочку священного дерева. В глазах его смешались страстное желание и смятение. Все эти противоречивые эмоции отразились не только на его лице, но и в голосе, что гулким эхом отдавался в ушах Мо Жаня.

— Но когда-то в одном древнем свитке я прочел, что Яньди-шэньму и земля Нюйвы[237.3] по сути своей одно, поэтому из этого куска священного дерева можно создать живого человека.

Глава 238. Гора Лунсюэ. Без души

— Что?!

Мо Жань был так потрясен, что даже отступил на полшага назад. Если бы в этой сцене из воспоминаний он не был просто бесплотным духом, то сейчас перевернул бы плетеную корзину для рыбы и сбил натянутые на бамбуковые палки сети…

Из Яньди-шэньму можно воссоздать живого человека?

— Священное дерево Яньди, бесплодная земля Нюйвы, цинь Фуси — три артефакта, которые были изготовлены из самой чистой духовной энергии тремя легендарными властителями[238.1] при сотворении мира. Согласно преданиям, первые бессмертные небожители были созданы тремя властителями именно из этих артефактов. Имея кусочек священного дерева Яньди, даже не обладая духовными силами и талантом божественного Шэньнуна, при желании можно было без особого труда создать человека. Подобно матери Тунтянь Тайши[238.2], после его смерти воссоздавшей его тело из корня лотоса, я твердо решил из этого куска священного дерева вырезать маленького сына князя Чу.

Мо Жань лишь почувствовал, как все закружилось у него перед глазами. Ему стало дурно.

Вырезать из дерева… сына князя Чу… ребенка с внешностью Чу Ланя?

— Я хотел вернуть сына своему благодетелю, — пояснил Хуайцзуй.

Мо Жаню показалось, будто что-то встало поперек его пересохшего горла. Потребовалось время, чтобы он смог выдавить:

— Это невозможно…

В новой сцене свитка воспоминаний в храме Убэй ударил вечерний колокол, сгущались сумерки и мгла надвигалась со всех сторон.

Словно вернувшиеся в родное гнездо уставшие птицы, монахи в своих трепещущих на ветру просторных одеждах с широкими рукавами спешили спуститься по галерее.

Великий мастер Хуайцзуй сидел в зале для медитаций. За плотно закрытыми окнами и дверями компанию ему составлял лишь одинокий голубой свет масляной лампы, да статуя Будды[238.3]. Снова и снова Хуайцзуй резал по дереву и полировал. Естественно, он не был настолько самонадеян, чтобы сразу вырезать человека из Яньди-шэньму, и прежде создал множество деревянных статуэток из обычного дерева. Он усердно практиковался, пока ему не удалось в точности воплотить сохранившийся в его памяти образ Чу Ланя.

В этот вечер Хуайцзуй, наконец, бережно взял в руки кусок священного дерева Яньди. Он очень долго осматривал его, прежде чем осторожно сделал первый аккуратный надрез.

Парящая в воздухе древесная стружка, опускаясь на пол, тут же рассыпалась золотой пылью.