Хаски и его Учитель Белый Кот, Том II

Так как не только он, но и Ши Мэй оказались не заинтересованы, они без лишних слов собрались покинуть деревенский праздник. Мо Жань не стал возражать и просто молча пошел рядом с ними, лишь оглянувшись напоследок на ярко освещенную сцену.

Ши Мэй мягко напомнил ему:

— Пойдем, уже поздно. Глава, наверное, уже начал волноваться.

— Угу.

Мо Жань без лишних слов склонил голову и поспешил догнать своих спутников, но, пройдя всего несколько шагов, услышал, как Чу Ваньнин с деланным равнодушием спросил:

— Хочешь посмотреть?

— Это ведь «Ван Кай и Ши Чун состязаются в богатстве[184.5]». Довольно интересная постановка.

Он не признал, что хочет посмотреть на представление, но и не стал этого отрицать, поэтому Чу Ваньнин, выслушав его ответ, спокойно сказал:

— Тогда давай вернемся и посмотрим.

Ши Мэй застыл в растерянности:

— Учитель, мы уже задержались из-за ужина и не вернулись вовремя. Если еще и на представление останемся...

Чу Ваньнин прервал его:

— Просто посмотрим и сразу вернемся.

Ши Мэй кротко улыбнулся и мягко ответил:

— Хорошо, как скажете, Учитель.

Все трое вернулись и, протиснувшись сквозь оживленную толпу, пробрались поближе к сцене. Многие беженцы из Линьи никогда раньше не были в здешних местах и не видели традиционную сычуаньскую оперу. Порхающие в воздухе длинные струящиеся рукава, яркие костюмы и постоянно сменяющиеся гротескные театральные маски изумляли их. Многие цокали языками от восхищения. Чтобы маленькие дети могли видеть происходящее на сцене, взрослые сажали их себе на плечи.

— Государь пожаловал мне кораллы и дерево из яшмы. Эти бесценные сокровища ослепляют….

На сцене Ван Кай и Ши Чун пыжились изо всех сил, пытаясь показать кто из них богаче, краснея от гнева и пытаясь потеснить противника.

— Кто еще сможет выстлать обратный путь в пятьдесят ли* пурпурным шелком?

— Отлично! Ха-ха-ха, так принеси еще отрез!

Глаза всех, кто смотрел представление, ярко сияли, дети спешили набить рот пирожными, чтобы освободить руки и вместе со взрослыми громко хлопать в ладоши.

Это было не Верхнее Царство, где больше всего ценились хорошие манеры. Здесь люди все вместе с детским простодушием радовались зрелищу. Никто не сидел с невозмутимым лицом, потягивая жасминовый чай, пока слуга разминал ему спину, служанка обмахивала опахалом, а актеры, не чувствуя поддержки зрительного зала и не вкладывая душу, просто отрабатывали гонорар. Так уж вышло, что там, где всем правит богатство и изысканность манер, частенько царит атмосфера скуки и даже самая прекрасно исполненная ария «Князь расстается с наложницей[184.6]» звучит пресно и безвкусно.

Эти люди были простыми и бесхитростными, зато прямо-таки горели энтузиазмом. Дурно воспитанные и шумные, они толпились, наступая друг другу на ноги, громко аплодировали и еще громче кричали, распространяя вокруг себя живую энергию праздника. Качаясь на волнах всеобщего веселья, Чу Ваньнин почувствовал себя не в своей тарелке. Такой скучный человек, как он, скорее предпочел бы сидеть за чашкой чая в Верхнем Царстве, слушая заунывную арию «Князь расстается с наложницей», вместо того чтобы стоять в возбужденной толпе, наблюдая, как Ван Кай препирается с Ши Чуном.

Рядом с ним был еще один человек, которому тоже не нравилась эта шумная атмосфера деревенского праздника.

Он стойко терпел толкотню и шум, но от пения зурны и звона медных тарелок и колокольчиков у него очень скоро разболелась голова. Воспитание не позволяло этому вежливому мужчине проявлять недовольство, и он продолжал сохранять доброжелательное выражение лица ровно до того момента, когда на сцене с «разбитыми кораллами» стоящий рядом рослый детина вдруг резко подпрыгнул на месте и начал колотить в ладоши, да так интенсивно, что случайно опрокинул чайный напиток[184.7] стоявшего рядом с ним паренька прямо на Ши Мэя.

— Ох! Виноват! Вы уж простите!

— Господин бессмертный! Как же неудобно-то вышло, я такой неуклюжий!

Ши Мэй поспешил успокоить их:

— Ничего страшного, это пустяк.

Но теперь на его одежде было большое неряшливое пятно. Вздохнув, он с сожалением сказал Чу Ваньнину:

— Учитель, давайте я отправлюсь обратно без вас. Как переоденусь, сразу доложу уважаемому главе, что поручение выполнено.

Чу Ваньнин спокойно напутствовал его:

— Хорошо, будь осторожен в пути.

Ши Мэй улыбнулся, попрощался с Мо Жанем и ушел. Про себя Чу Ваньнин решил, что использованная его учеником тактика отступления очень даже хороша. Может, ему самому поискать в толпе человека, который его толкнет? При удачном исходе у него появится прекрасный повод сбежать от этих восторженных людей. Пока он размышлял на эту тему, толпа вдруг взорвалась аплодисментами и подбадривающими криками. Подняв голову, он взглянул на сцену и увидел, что негодующий усатый Ван Кай начал изрыгать пламя.

Бах!...

Столб огня вырвался из его рта и взметнулся над речной гладью, на миг превратив темные воды в оранжево-алый поток.

Толпа пришла в дикий восторг.

— Ух ты!

— Давай еще! Сделай это еще раз!