Хаски и его Учитель Белый Кот, Том II

Мо Жань: — Братец такой замечательный. Ты во всем прав, а я на все согласен, так почему бы нам не пойти вон в тот дом, чтобы потрахаться? Не шевелись и не кричи. Ты же не хочешь, чтобы все эти люди увидели, как ты краснеешь от стыда?

Глава 183. Учитель, я бросил есть острое [183.1]

Вокруг не было ни души. Мо Жань затолкнул Чу Ваньнина в переулок за залом Мэнпо, который оказался таким узким, что после того, как туда вошел Мо Жань, места почти не осталось.

Все еще державший в руке персик Чу Ваньнин удивленно уставился на него.

Видимо, длительное воздержание сложно давалось молодому мужчине в полном расцвете сил, и, в конце концов, самоконтроль Мо Жаня дал трещину. Его дыхание участилось, грудь часто вздымалась, ярко блестевшие черные глаза не отрываясь смотрели на Чу Ваньнина. Внезапно он протянул руки, чтобы обнять его.

— Мой персик!.. — вскрикнул Чу Ваньнин.

Но было слишком поздно стенать. Свежий, сочащийся сладким соком плод уже упал на землю и, ударившись о стену, остался лежать неподалеку от них.

— Учитель, — полное томления и неудовлетворенного желания горячее дыхание опалило ухо Чу Ваньнина. Мо Жаню пока еще удавалось держать себя в рамках допустимого и, хотя его голос был опален страстью, больше никаких действий он не предпринимал.

Удерживая Чу Ваньнина в кольце своих рук, он глухо прошептал:

— Я больше не могу это терпеть.

Чу Ваньнин широко открыл глаза:

— Что случилось, у тебя что-то болит?

Услышав его вопрос, Мо Жань поначалу замер от изумления, а потом рассмеялся в голос. Он перехватил руку Чу Ваньнина, которой тот пытался потрогать его лоб и, приложив к губам, нежно поцеловал.

Не на шутку встревоженный Чу Ваньнин нахмурил брови и строго сказал:

— Если ты плохо себя чувствуешь, я отведу тебя к старейшине Таньлану.

— Не нужен мне этот прокисший зимний разносол, — беспомощно пробормотал Мо Жань, — мне бы свежей капусткой похрустеть.

Только тут Чу Ваньнин сообразил, в чем дело. Изменившись в лице, он попытался скрыть смущение за вспышкой гнева:

— Кого ты капустой назвал?

Мо Жань рассмеялся:

— Виноват, исправлюсь.

Замолчав, он уставился на Чу Ваньнина влажными черными глазами.

— Но, Учитель, я так скучаю по тебе.

Он обнимал его так нежно и смотрел так ласково, что гнев Чу Ваньнина из-за глупого «капустного» прозвища вмиг улетучился, и на его месте осталось лишь смущение, осевшее нежным розовым румянцем на кончиках его ушей. Неловкая пауза затягивалась, и Чу Ваньнин пробормотал:

— ...Мы ведь только что ели за одним столом.

— Это не в счет.

— ...

— Учитель, я просто хочу побыть с тобой хотя бы еще чуть-чуть. Каждый раз, когда ты заканчиваешь есть, то сразу уходишь. А когда мы с тобой среди этой толпы людей, я даже не могу прикоснуться к тебе… — в голосе мужчины явно прозвучали нотки обиды. — Останься со мной подольше, не возвращайся домой прямо сейчас.

Щеки Чу Ваньнина вспыхнули от возбуждения. Сердце словно взбесилось, пытаясь вырваться из груди. Исходящие от тела Мо Жаня жар, страстная жажда и нетерпение оказались настолько заразительными, что даже когда он вжался в него всем телом, Чу Ваньнин не смог выдавить ни слова возражения.

Мо Жань пробормотал:

— Учитель, просто позволь мне пообнимать тебя вот так еще немного...

На Пике Сышэн им и правда оказалось очень сложно уединиться, и особенно очевидной эта проблема стала именно сейчас, когда в орден все чаще наведывались посланники различных духовных школ с предложениями о заключении союза. Сюэ Чжэнъюн постоянно утаскивал Чу Ваньнина посовещаться, поэтому времени на личные встречи становилось все меньше.

Во время еды они не могли сесть слишком близко друг к другу. Всегда приходилось помнить о толкущихся вокруг зорких учениках, которые из-за малейшей неосторожности могли заподозрить что-то неладное. Вот так и вышло, что после возвращения на Пик Сышэн им редко удавалось даже просто подержаться за руки.

Неудивительно, что после столь длительного воздержания Мо Жань не выдержал.

С наступлением темноты все больше и больше людей выходило из Зала Мэнпо. Несколько непоседливых учениц, проходя мимо переулка, натолкнулись на выращенную старейшиной Сюаньцзи огненную крысу. Крысеныш с огоньком на кончике хвоста воинственно запищал, вызвав шквал визга и смеха. От такой суеты Чу Ваньнину стало не по себе, и он оттолкнул Мо Жаня:

— Выходи!

— Еще немножечко...

— Сейчас опять кто-нибудь придет, выходи.

В конце концов, Чу Ваньнин всегда был человеком сдержанным и скромным. Даже если Мо Жаню удалось разбудить в нем желание, он все равно не терял голову от внезапно нахлынувшей страсти. Мо Жань тяжело вздохнул и, хотя ему этого совсем не хотелось, разжал руки. Чу Ваньнин тут же покинул погруженный в темноту узкий переулок, после чего выжидательно оглянулся на него.

— Почему ты все еще не вышел?