Хаски и его Учитель Белый Кот, Том I

Легкими, как облака, эти четыре слова упали с губ учителя, ворвавшись в уши Мо Жаня, как удар грома.

Мо Жань вскочил с кровати, и все его тело застыло. Зрачки сузились, когда он с недоверием уставился на прекрасное лицо человека на постели. Лицо мгновенно превратилось в гротескную маску, сердце билось, как копыта лошадей многотысячной армии, руки сжались в кулаки, а кровь, вскипев, в тот же миг превратилась в лед.

— Что ты только что сказал? Ты…

После секундного шока, Мо Жань схватил Чу Ваньнина за горло. В мгновение ока он растерял всю детскую невинность, которую так старательно изображал после возрождения, и истинная личность тирана вырвалась наружу:

— Что ты сказал, Чу Ваньнин? Повтори! Скажи это еще раз!

Это я был неправ. Живой или мертвый я не обвиню тебя.

Проклятие, которое Мо Жань никогда не забудет. Кошмар, который мучил его две жизни. Сколько раз он закрывал глаза и слышал слова? Они преследовали его, даже когда человека, который их говорил, больше не было в мире живых.

Именно это сказал Чу Ваньнин в их прошлой жизни.

Почему он... почему…

Может ли быть, что Чу Ваньнин тоже переродился?

Глава 83. Этот достопочтенный хочет тебя

Глава 83. Этот достопочтенный хочет тебя

Безумная мысль зажгла глаза Мо Жаня кроваво-алым светом. Тело била нервная дрожь. Почти утратив рассудок, он сжал шею Чу Ваньнина, и в его горле родился низкий яростный рык.

Если Учитель повторит те самые слова, если скажет «Живой или мертвый я не обвиню тебя», значит он, должно быть... должно быть...

— Ах!

Мо Жань услышал хриплый стон. Чу Ваньнин задыхался, его лицо покраснело, но он даже уже и не пытался оказать сопротивление.

Мо Жань застыл на мгновение, широко распахнув покрасневшие глаза. Долгий миг безумие и разум боролись внутри него, пока, наконец, он не разжал руку, и Чу Ваньнин упал обратно на кровать. На его шее наливались фиолетово-алым следы от его пальцев, и в душе Мо Жаня понемногу начал рождаться стыд.

Он открыл рот, собираясь позвать учителя, но не смог. Хотел произнести имя Чу Ваньнина, но из глотки не вырывалось ни звука. Лишь спустя долгое время он хрипло выдохнул:

— Ты...

В горле пересохло так, будто там застряли раскаленные угли. Мо Жань с трудом сглотнул слюну, чтобы немного прийти в себя. Еще вчера все было нормально, и Чу Ваньнин вел себя как обычно. Он просто не мог переродиться...

Но тогда почему он повторил те же слова, что и перед смертью в прошлой жизни? Почему сказал «это я был неправ»?

Разве Чу Ваньнину тогда не пришлось выдавить из себя эту ложь, чтобы защитить Сюэ Мэна и его лицемерных соратников?

Мо Жань никогда не принимал на веру те слова. Он знал, что Чу Ваньнин никогда бы искренне не признал свою вину и не попросил бы у него прощения. Конечно же, Учитель просто лгал ему. Чу Ваньнин никогда не любил Мо Жаня. Он смотрел на него свысока и никогда не открывал ему своего сердца.

Мо Жань убил Учителя и нисколько не сожалел об этом.

С чего бы ему сожалеть...

Он отвернулся и медленно закрыл глаза.

Хотелось сбежать отсюда прямо сейчас. Какое ему дело, жив Чу Ваньнин или мертв?

Он повернулся, чтобы уйти.

Он хотел уйти.

Но ноги не двигались.

«Это я был неправ...»

Отпечатавшееся в памяти красивое испачканное кровью обычно такое бесстрастное лицо в самом конце тогда, казалось, несло тень нежности. Лежа в луже крови на берегу озера Тяньчи на самой высокой вершине горного хребта Куньлунь, он медленно поднял руку, чтобы коснуться лба Мо Жаня кончиками пальцев. Рука была очень холодной, но направленные на него глаза феникса излучали тепло. Тогда Мо Жань решил, что ему это просто показалось.

— Живой или мертвый я не обвиню тебя, — тихо сказал Чу Ваньнин. Слезы текли из его глаз и смешивались с кровью.

— Мо Жань… — пробормотал спящий на диване мужчина. Эти слова заставили его вздрогнуть и прийти в себя. Опираясь рукой на стену возле кровати, он внимательно вгляделся в бледное лицо Чу Ваньнина.

Посеревшие влажные губы слегка шевельнулись, и до его ушей донеслось едва различимое:

— Мо Жань...

Юноша закрыл глаза, нахмурился и впился пальцами в деревянный столбик кровати, как будто изо всех сил пытаясь сдержаться. Но не смог и глухо, будто задыхаясь, спросил:

— Чу Ваньнин, ты не врал мне? Неужели то, что ты сказал, правда?

Казалось, грудь вот-вот разорвется от боли. Если Чу Ваньнин не переродился, эти слова могли означать, что его учитель в самом деле раскаивался в том, что плохо относился к Мо Жаню, и в глубине души чувствовал свою вину.

Но разве это может быть правдой?

Крепко спавший Чу Ваньнин, конечно же, не ответил ему, но Мо Жань был так одержим желанием получить ответ, что, смежив веки, продолжал ждать.

Лишь долгое время спустя, он вздохнул и медленно приоткрыл глаза, взглянув на учителя сквозь завесу ресниц.

Мо Жань был совершенно не готов столкнуться с затуманенным взглядом глаз феникса.

Полуоткрытых, на грани между сном и явью.