Хаски и его Учитель Белый Кот, Том I

Мясной пирожок: – Мо Жань разгромит гостиницу.

Тяньвэнь: – Что будет, если Мо Жань 1.0 будет спать в одной комнате с Учителем?

Мясной пирожок: – Это уже есть в тексте.

Тяньвэнь: – Что будет, если Мо Жань 0.5 будет спать в одной комнате с Учителем?

Мясной пирожок: – Ты правда об этом спрашиваешь? Твой хозяин, конечно, будет спать на кровати, а Мо Жань будет спать на своем Учителе.

Тяньвэнь: – Что будет, если Мо Жань 2.0 будет спать в одной комнате с Учителем?

Мясной пирожок: – Эй, я не собираюсь спойлерить.

Тяньвэнь: – Э??? Разве в этом мире есть хоть кто-то, кто способен молчать, когда я спрашиваю???

Глава 78. Учителю этого достопочтенного приснился кошмар

В ту ночь Чу Ваньнин и Мо Жань делили одну комнату на двоих. Отбросив все мысли, Мо Жань заснул на полу, но Чу Ваньнин никак не мог успокоиться и долго ворочался, прежде чем наконец-то с трудом смог уснуть.

Стоило ему закрыть глаза, как на него обрушились свист ветра и завывание метели.

Чу Ваньнин открыл глаза и обнаружил, что стоит на коленях в снегу.

Это... сон?

Но почему он так реален? Как будто когда-то с ним уже случалось что-то подобное.

Была середина зимы, и небо было серым, как свинец. Плотные тяжелые тучи как будто стекали на землю с дальних гор. Снега было так много, что в нем утонули лодыжки, и даже теплая одежда не спасала от пробирающего до костей холода.

Чу Ваньнин опустил взгляд на свою лазурно-голубую одежду, отороченную мехом и украшенную вышитыми серебряными нитями изящными узорами в виде переплетенных трав. На мгновение это одеяние показалось знакомым, но он не смог вспомнить откуда.

Не понимая, почему ему снятся такие тяжелые сны, Чу Ваньнин попытался встать, но тело не слушалось. Он по-прежнему неподвижно стоял на коленях. Тело сковал холод, снег все падал и падал ему на плечи, а на ресницах застыли бусинки льда.

— Образцовый наставник[78.1] Чу, солнце уже село. Его величество не увидится с вами сегодня. Давайте вернемся, — задребезжал за спиной старческий голос.

Во сне он не обернулся на звук шагов. Снег скрипел под чьими-то ногами, и над ним с глухим щелчком открылся зонт.

Чу Ваньнин услышал, как его собственный голос произнес:

— Спасибо, господин Лю. Вы уже не молоды. Вернитесь в Павильон и отдыхайте. Я смогу это выдержать.

— Образцовый наставник...

Старик собирался сказать что-то еще, но Чу Ваньнин повторил:

— Возвращайтесь.

Неизвестный тихонько вздохнул, его шаги зазвучали так, будто он едва волочил ноги. Старик вернулся назад и вновь поднял зонтик над головой Чу Ваньнина.

— Этот старый слуга останется с образцовым наставником.

Во сне Чу Ваньнин прикрыл глаза и ничего больше не сказал.

Он не мог не удивляться нелепости этого сна. Разговор со стариком казался абсурдным. Что за «его величество» и что за «господин Лю»? Это похоже не на знакомый ему мир совершенствующихся, а на Внутренний дворец императора.

Он попытался рассмотреть хоть что-нибудь сквозь прикрытые веки. Это место было похоже на Сышэн, но в то же время и отличалось.

Большинство домов остались прежними, однако добавилось много экстравагантных мелочей. Галерея была задрапирована пурпурными занавесками, украшенными вышивкой в виде звезд. К ним на жемчужных нитях были подвешены маленькие восьмиконечные колокольчики, которые издавали мелодичный звон, разносящийся далеко по округе при каждом порыве ветра.

Он стоял на коленях у главного входа, который охраняли выстроившиеся в ряд охранники, одетые в одежды незнакомого ему ордена.

Когда сумерки опустились на двор, из боковой двери вышла вереница прислужниц. Во дворе стояли светильники высотой в человеческий рост, состоящие из девяти уровней, каждый из которых был разделен на семь частей с сорока девятью бронзовыми цветами яблони. Свет лился из их центра, подобно звездам Млечного Пути освещая великолепное убранство двора перед входом в Зал.

Женщина, возглавляющая дворцовых слуг, зажгла последнюю лампу и с усмешкой посмотрела на Чу Ваньнина.

— Этой ночью будет холодно. Для кого эти выставленные напоказ страдания? Его императорское величество и императрица сейчас наслаждаются друг другом. Даже если простоите на коленях целую вечность, никто не посочувствует вам.

Как дерзко!

До сих пор никто не посмел бы так говорить с Чу Ваньнином. Он хотел огрызнуться, но когда открыл рот, из горла вырвались совершенно другие слова: