Харассмент

Инге послышалось, что у Мирошиной даже голос поменялся, когда та обратилась к ней, – до этого он звучал весело и немного капризно, а тут вдруг стал подчеркнуто вежливым.

Инге совершенно не хотелось никуда идти такой компанией, и она уже открыла рот, чтобы отказаться, но в последний момент передумала. Она работала здесь уже полгода, но так и не почувствовала себя своей. То, что Бурматов открыто ей благоволил, не способствовало сближению. Если она заставит себя пережить несколько часов в компании Мирошиной, может, та станет лучше к ней относиться? По крайней мере, ей будет сложнее говорить про нее гадости. Про своих гадости не говорят.

– Не знаю, – наконец ответила Инга. – Наверное, могу.

– Ну вот и отлично, – сказала Мирошина. Тон у нее, однако, был не слишком радостный. – Значит, пойдем женской компанией. Хотите на квест?

– Не, – ответила Алевтина.

Она по-прежнему остервенело печатала. Непонятно было, как она вообще умудряется одновременно участвовать в разговоре.

– Ну, тогда я подумаю еще и напишу вам варианты. Суббота или воскресенье?

– Мне лучше суббота, – сказала Инга.

Вместе с Мирошиной они посмотрели на Алевтину. Та пожала плечами.

– Ну, значит, суббота, – заключила Мирошина.

Они договорились сходить на занятие по керамике – Инга немного удивилась такому выбору, но не возражала. Впрочем, когда наступила суббота, ей вдруг так расхотелось идти, что она подумала в последний момент отказаться. Промучившись полчаса, она тем не менее в конце концов решила быть последовательной и, неохотно собравшись, отправилась в центр.

Они встретились возле метро «Чистые пруды» и пошли по бульвару вниз. Студия керамики располагалась в одном из переулков между Чистыми прудами и Китай-городом – ее нашла, разумеется, Мирошина, и теперь она всю дорогу щебетала о том, как там здорово. Погода стояла отличная, настоящая весна: голубое небо, нежное солнце, деревья как будто в зеленоватой дымке от крохотных, только-только проклюнувшихся листочков. Инге даже жалко было, что они запрутся сейчас в каком-то пыльном подвале и пропустят всю сегодняшнюю красоту.

Опасения ее не оправдались – студия находилась не в подвале, а на третьем этаже, огромные окна выходили во двор, на подоконнике стоял букет нарциссов. Инге, Алевтине и Мирошиной выдали по фартуку, заляпанному краской, и посадили за гончарные круги. Занятие у них вел бородатый молодой мужчина. Когда он закатил рукава, Инга разглядела татуировки на внутренней стороне рук – на одной корабль, на другой кит.

– Какой лапочка, скажите, – засюсюкала Мирошина, когда он отошел. – Такой брутальный и преподает гончарку, ну просто прелесть же.

– Возьми телефон, – пробормотала Алевтина.

Она сосредоточенно пыталась вырастить на бешено вращающемся круге башню из глины, как ей только что показали. Башня не росла, повсюду летели брызги, но Алевтина не сдавалась, подходя к изготовлению кружки с той же сосредоточенной ответственностью, с которой писала пресс-релизы.

– И возьму. Будем с ним как в фильме «Привидение». Я леплю горшок, он накрывает мои руки своими, потом мы занимаемся бурным сексом. – Мирошина захихикала.

Некоторое время все молча занимались лепкой.

– У меня ничего не получается, – с притворным расстройством сказала Мирошина, когда бородатый мастер снова к ним подошел. – Вы мне не поможете?

– Облокотитесь на колени, чтобы зафиксировать положение рук, – велел он. – Вам нужно сжимать глину сильнее. Давайте я вам покажу. Можно?

С этими словами он крепко обхватил ком глины поверх мирошинских ладоней и потянул его вверх. Мирошина так выразительно посмотрела на девушек, что Инга едва не рассмеялась.

– Что делаете на майские? Поедете куда-нибудь? – спросила Мирошина, когда они снова остались втроем.

– Я в Сочи, – сказала Алевтина. – На йога-ретрит.

– Ого, расскажи!

– Да я каждый год езжу. У нас там компания. Йога в гамаках, всякие практики групповые. Еще психотренинги. С нами специально психолог ездит.

– Ой, я тоже хочу. У меня еще никаких планов нет.

– Да там вроде уже все места забронированы, но напиши им, может, кто-то отменится.

– Я вообще сто лет не занималась спортом, – вздохнула Мирошина. – Мне из спортзала вчера позвонили. Светлана Александровна, говорят, мы хотели рассказать про новые предложения по вашему абонементу. Последний раз вы посещали нас в феврале. Ну спасибо, говорю, что напомнили. Вот зачем так делать? Как будто мне и без этого недостаточно стыдно.

– Ну это не столько спорт, сколько погружение в себя, – серьезно сказала Алевтина.

В отличие от Мирошиной ей наконец-то удалось укротить глину на своем гончарном круге и даже придать ей некое подобие формы.

– Я не понимаю, как это работает, – отозвалась Инга. Она предпочитала слушать, нежели говорить, однако помнила, что ее цель – стать «своей». Для этого нужно было хотя бы изобразить интерес к разговору. – Йога меня всегда отпугивала своей эзотерикой. «Ощутите космическую энергию», «откройте сердечную чакру».

– Тут такого нет. Ну, по крайней мере, нам ничего такого не говорят. Мне йога вообще очень помогает. Я иногда даже плачу на занятии.