Хамелеонша

Впереди показался каменный мостик. Под ним тихо плескалась вода, запечатанная сердцевидными пластинами кувшинок с бело-желтыми похожими на выеденное яйцо цветками. Бодуэн сделал по нему несколько шагов, обернулся, заметив мою заминку, и протянул руку.

— Спасибо, я справлюсь.

Он не стал настаивать, просто продолжил путь, а я подобрала подол, сцепила зубы и осторожно двинулась за ним, держась за низкий полуразрушенный бортик. На той стороне за кустами раскинулась небольшая поляна.

— Это произошло здесь, — продолжил Бодуэн как ни в чем не бывало, когда я его нагнала. — Двенадцать веков назад окружающая нас местность была безводной. Когда йоумены спустились в долину, при Конраде оказалась лишь его верная гончая, Сайара, а их отряд насчитывал не меньше сотни воинов…

Ну разумеется. На меньшее легенды не согласны.

— … Мой предок понял, что ему не уйти живым, и воткнул меч в землю, дабы вознести на перекрестье последнюю молитву Праматери. — В кустах неподалеку от нас замерла косуля, блестя бархатистым глазом и словно прислушиваясь к рассказу. Бодуэн вышел на середину поляны, смотрясь до странного гармонично в этом уголке дикой природы в своем длинном одеянии и с похожими на мех волосами, и провел прутом по земле. — Но по счастливой случайности именно под ним проходила лей-линия, и когда он всадил оружие в землю, оттуда начал бить источник чистейшей воды. Она буквально смела вражий отряд, а тех, кто не утонул, растерзали звери, привлеченные новообретенным даром Конрада от разбуженного Покровителя. В тот вечер закат над долиной увидели лишь Конрад да Сайара. Под алыми небесами вода тоже казалась алой, а на вкус и по сей день остается соленой из-за пролитой тогда крови, поэтому непригодна для питья. Она била из-под земли до тех пор, пока вокруг не образовалось озеро.

— Хидрос? — небрежно спросила я, на деле слушавшая очень внимательно.

Бодуэн кивнул.

— Да. А вот оттуда по легенде и бил источник. — Он указал на что-то вроде купели из грубо тесаных глыб.

Я подошла ближе и заглянула в сухой зев. Внутри копошились жучки.

— Здесь нет никакой воды.

— Её с тех пор и не было. — Регент встал напротив и оперся руками о края чаши. — Это место огородили уже гораздо позже.

— И какова мораль этой легенды, ваше высочество?

Он пристально посмотрел на меня поверх купели.

— Суть легенд не в морали, миледи. Напротив, редкая из них обходится без рек крови, и чем они полноводнее, тем дольше легенду помнят. А что в этом морального?

— И много памятных легенд создали вы? — не удержалась я и тут же прикусила язык.

Бодуэн холодно улыбнулся.

— До славного предка мне далеко.

Я отвела глаза и подцепила листиком жука. Он повисел на краю и упал обратно, барахтаясь на спинке.

— Вы так и не сказали, в чем цель легенд.

— Развлекать, а ещё подпитывать гордость тех, чьи предки там фигурируют, — усмехнулся регент, побарабанив пальцами по камню.

Браслет из заплетенной в косичку лески блеснул в лучах догорающего солнца. Прекрасно помню это украшение. Надо же, Бодуэн до сих пор его носит… Почему-то незначительные детали запоминаются. Ты можешь с годами забыть лицо самого близкого человека, но будешь в мельчайших подробностях помнить вышивку на его платье.

— У меня получилось? — спросил Бодуэн, откинув голову и с прищуром глядя на меня.

— Что получилось, ваше высочество?

— Развлечь вас.

— Более чем. А сейчас, с вашего позволения, я хотела бы вернуться. Уже поздно, и брат будет за меня волноваться.

— С чего бы? Ему ведь скажут, что вы со мной.

Вот именно.

Я снова посмотрела на руки с длинными сильными пальцами и вдруг вспомнила, как они стискивали зад Мод. А ведь достаточно сказать несколько слов, и он сломает мне шею прямо здесь, в этом редко посещаемом уголке сада. Впрочем, зачем ему мараться — позовет своих маленьких друзей.

— Я пошутил, идемте. Иначе Тесий заподозрит меня в намерении увести его даму, — легкомысленно заявил Бодуэн, прежде чем я нашлась с ответом.

Мы двинулись в обратный путь, но не успели пройти и двадцати шагов, как он резко вытянул руку, останавливая меня.

— Что вы…

— Тсс, смотрите!

Я проследила направление и заметила на земле какой-то рыжий мех. Приглядевшись, различила лежащего на спине зверька на вроде лисицы, только уши-раковины крупнее, с черной бахромой по краям, мордочка острее, а конечности с короткими пальчиками.

— Кто это? Лиса?

— Нет, вульпис. Крайне редкий экземпляр, даже мне за всю жизнь повстречался лишь однажды. — Бодуэн усмехнулся чему-то себе под нос.

Закрытые глаза, неподвижная поза со страдальчески вытянутыми окоченевшими лапками, вывалившийся набок язык и бурые пятна на меху говорили сами за себя.

— Он мертв?

— Не больше, чем мы с вами, но хочет, чтобы все так думали. Он охотится, не спугните. — Бодуэн встал у меня за спиной, положил руки на плечи и, наклонившись к уху, зашептал. — Сперва он выбирает место, где бы поживиться, затем обмазывается красной глиной, которую издали можно принять за кровь, и замирает, почти не дышит, чтобы все решили, что он умер. — Прядь у виска шевельнулась от последнего слова.