Хамелеон

Возможно, решилась я, Жермен с присущим ему тактом найдет выход из ситуации.

— Мне действительно надо поговорить с тобой.

Жермен молчал, но я видела, что он слушает внимательно и слегка встревожено.

— Моя новость может многое изменить, — я инстинктивно оттягивала неизбежное.

— В чем дело? — он уже не скрывал беспокойства.

— Я беременна.

Повисла долгая тяжелая пауза.

— Ты уверена?

— Да.

Когда я решилась взглянуть ему в лицо, то поняла — просто мне не будет, мне будет очень не просто. Жермен был так мрачен, как будто я сообщила о смерти любимого родственника.

— Ты делаешь аборт, — он не спрашивал и не просил.

После его слов все для меня вдруг стало на свои места. Я поняла, что просто никогда этого не сделаю! Этот ребенок наш. Он живой! У него есть ручки, ножки, маленькое сердечко, что бы любить… Не справедливо, что его отец хочет его убить! Я разозлилась. Возможно, его рождение будет единственным поступком в моей жизни, не лишенным смысла.

— Нет!

Жермен глубоко вздохнул, как будто ему было больно это делать.

— Делиз, послушай. Ты многого не знаешь и не понимаешь…

— Если я чего-то не понимаю, не знаю — расскажи, объясни… Я хочу знать, почему ты хочешь его убить!

Жермен вздрогнул.

— Потому, что так будет лучше.

— Лучше? Для кого? Тебя? Или него?

— Всем нам, — он все еще сохранял спокойствие.

— Кому 'нам'? Кто-то так глубоко рассуждал о морали… к черту! Пустая болтовня… мне говорили, что ты можешь быть любым… с любой. Мне казалось, что я вижу тебя настоящего… пустое! Хамелеон, вот ты кто! Не волнуйся! Я справлюсь! Да я тебя и на километр не подпущу к ребенку! Да и что я скажу… что его папочка всего лишь жиголо…

Я пропустила тот момент, когда оказалась прямо перед ним, и верила в то, что бросала ему в лицо. Разочарование, такое неожиданное, оказалось слишком сильным.

Я была несправедлива. Я была отвратительна. Я была в бешенстве. Я не хотела видеть странного мучительного выражения его глаз.

— Боюсь, что к тому времени, как он захочет увидеть папочку, тебе придется отвести его на кладбище, — произнес Жермен ровным тоном.

Я отшатнулась, словно он меня ударил, и непонимающе смотрела на него. Жермен усмехался.

— Делиз, ты когда-нибудь задумывалась, чем именно я болен?

— Мне казалось, мои расспросы тебе неприятны, — это звучало весьма жалко, об этом я вообще не спрашивала. Предпочитала делать вид, что ничего нет, оправдывая себя тем, что щажу его гордость.

Жермен улыбался еще шире.

— Дорогая, помимо сердца, — а оказывается оно у меня все-таки есть, — мне поставили изящный диагноз… Как какой-нибудь балерине! Белокровие. Это наследственная предрасположенность. Черт его знает, что еще не так с моей проклятой кровью! И ты хочешь, чтобы твой ребенок жил с такой бомбой?

Приговор прозвучал, и я пыталась собраться с мыслями. Он что, на полном серьезе говорит, что приехал сюда — умирать?!

— Это неправильно… Нигде не написано, что ребенок родится больным… Ты не единственный! Если только это тебя останавливает…

— Делиз! Ты в своем уме? — Жермен все больше терял остатки самообладания, — Ты понимаешь, что я врядли доживу до своего тридцатилетия, — он нервно рассмеялся, запуская руку в волосы, — что там! Это я, пожалуй, лишку хватил! Каждый раз как я приезжаю на обследование, эти горе-эскулапы удивляются, что их клиент еще передвигается на своих ногах! Видно, как и всякая помоечная крыса, я очень живуч и еще протяну немного. Но одно дело прожить год, ну два… позволить себе любить, а другое дело оставлять после себя ребенка…

Я почти успокоилась. А вот он — нет. Жермен наклонился ко мне.

— Я знаю, что ты хотела бы услышать, даже если ты сама не хочешь этого знать! Но как ты себе это представляешь? Ради небольшого эпизода, — а я как видишь по определению не могу быть чем-то большим, — ты готова сказать своим родным и знакомым 'Познакомьтесь с Жерменом Совиньи, правда, он жиголо, но мы же не снобы'! Делиз, что ты ответишь на вопрос о моей семье, если я не могу на него ответить?! 'Видите ли, моя мать была шлюхой, а отец, вероятно, одним из ее гребаных клиентов'… Стать лишним поводом для косых взглядов? 'Чем он занимается? Какое у него образование?' — Самое разностороннее! Трахаться, дорогая Делиз, это все, что я умею! Вероятно, это тоже наследственное!

То, что он кричал мне, было на столько шокирующим, что я, по видимому, не сумела скрыть свои мысли. Жермен расхохотался. Я подождала, пока он успокоится и подумала о единственном, что имело значение.

— Я не буду делать аборт, что бы ты не говорил! Мне не надо, что бы ты женился на мне. Но ты сам виноват в том, что останешься один…

Я поднялась и направилась к двери. Жермен молча пожал плечами и отвернулся, не пытаясь меня остановить. Его голос, лишенный каких либо интонаций, догнал меня у самого выхода.