Хайди

Клара ожидала, что ей придётся выдержать целую битву с фройляйн Роттенмайер, прежде чем та даст своё согласие на отправку всех тех вещей, которые Клара предназначила для Хайди. Но на сей раз приятно обманулась: фройляйн Роттенмайер была настроена исключительно благодушно. Она тут же освободила просторный стол, чтобы разложить на нём вещи, отобранные Кларой, и паковать их у неё на глазах. Это была лёгкая работа, потому что предметы, которые предстояло уложить, были разнообразны. Вначале шло тёплое пальто с капюшоном, которое Клара облюбовала для Хайди, чтобы грядущей зимой ей было в чём навещать бабушку тогда, когда захочется, а не ждать, когда придёт дедушка и завернёт её в дерюжку, чтобы она не замёрзла. Затем следовал тёплый платок для старой бабушки, в который та могла бы кутаться и не зябнуть, когда ветер примется обдувать хижину со всех сторон. Далее шла большая коробка с пирогами, она тоже предназначалась для бабушки, чтобы у той было к кофе ещё что-то, помимо булочек. Потом была упакована колбаса огромной толщины: её Клара изначально приготовила для Петера, потому что тот никогда не видел ничего, кроме сыра и хлеба. Но сейчас она передумала, испугавшись, что Петер на радостях съест всю колбасу за раз. Поэтому колбасу следовало вручить матери Бригитте, чтобы та взяла часть для себя и для бабушки, а Петеру выдавала его долю порциями. Потом в посылку уложили мешочек с табаком: это для дедушки, который так любил выкурить трубку, сидя вечером на скамье перед домом. Напоследок было уложено несколько таинственных мешочков, пакетиков и коробочек, которые Клара собирала с особой радостью, поскольку в них Хайди предстояло обнаружить всякие приятные сюрпризы. Наконец дело было сделано, и порядочный тюк лежал на полу, готовый к поездке. Фройляйн Роттенмайер смотрела на него сверху вниз, погрузившись в глубокомысленные размышления об искусстве упаковки. Клара, со своей стороны, бросала на тюк взгляды, полные радостного ожидания: она предвкушала, как Хайди будет подпрыгивать от неожиданности и ликовать, когда этот огромный тюк прибудет к ней.

Тут вошёл Себастиан и сильным рывком взгромоздил тюк себе на плечи, чтобы немедленно доставить его в дом господина доктора.

На альме гость

Ранняя заря занималась над горами, и свежий утренний ветер шумел в елях, раскачивая старые ветки. Хайди раскрыла глаза, разбуженная этим шумом. Он всегда волновал Хайди до дрожи и неодолимо влёк наружу, под ели. Она вскочила со своего ложа, на бегу приводя себя в порядок; это приходилось делать непременно, ведь Хайди теперь знала, что надо всегда выглядеть аккуратно и прилично. Вот она спустилась по лесенке вниз; ложе дедушки было уже пусто; она выбежала наружу. Дедушка стоял перед входом в дом и оглядывал небо во все стороны, как он делал каждое утро, чтобы знать, каким будет день.

Наверху тянулись розовые облачка, и небо набирало синеву, а вдали по пастбищным угодьям как будто растекалось сплошное золото, ведь солнце только что взошло над высокими скалами.

– О, как красиво! Как красиво! Доброе утро, дед! – воскликнула Хайди, подскочив к нему.

– Что, и твои глаза уже раскрылись? – ответил дедушка, протягивая Хайди руку для приветствия.

Хайди побежала под ёлки и прыгала там, под колыханием ветвей, радуясь шуму и свисту наверху, и при каждом новом порыве ветра и гудении в верхушках она ликовала от блаженства, подпрыгивая ещё чуточку выше.

Дедушка в это время шёл в хлев и доил Лебедушку и Медведушку, потом он тщательно чистил и мыл их обеих перед отправкой в горы и выводил на площадку. Завидев своих подруг, Хайди подскакивала к ним, обнимала их за шею, нежно приветствуя, и они радостно и доверчиво блеяли, и каждой из коз хотелось выказать бо́льшее расположение к Хайди, и каждая утыкалась головой в её плечо так, что девочка оказывалась между животными как в тисках. Но Хайди не боялась, что они её раздавят, а когда оживлённая Медведушка и вовсе начинала бодаться, Хайди урезонивала её:

– Ну-ну, Медведушка, ты уже бодаешься, как невоспитанный Турок.

И Медведушка моментально отступала на приличное расстояние, а Лебедушка откидывала голову вверх жестом, полным благородства, и сразу было видно, что она про себя думает: «Вот уж меня никто не посмеет упрекнуть, что я веду себя как Турок». Потому что белоснежная Лебедушка была немного аристократичнее коричневой Медведушки.

А вот уже снизу слышен свист Петера, и скоро все козы весело впрыгивают наверх, впереди всех проворный Щегол – самыми высокими прыжками. И снова Хайди оказывалась в гуще стада, и от напористых приветствий её толкало туда и сюда, но она пробиралась к пугливой Снежинке, которую всегда оттесняли от Хайди более крупные козы.

Тут подходил Петер, издавая последний решительный свист, который должен был отпугнуть коз и погнать их в сторону пастбища, потому что ему самому необходимо было оказаться подле Хайди, чтобы сказать ей кое-что. Козы от его свиста отбежали в сторонку, и он смог продвинуться к Хайди.

– Можешь сегодня снова пойти с нами, – сказал он немного задиристо.