Хафиз и султан

– Здравствуй, отец, ты звал меня?

Лицо ее было закрыто, но от звуков ее голоса у Али перехватило дыхание. Его девушка, словно не замечала. Он почувствовал неприятную тяжесть на сердце. Шамс ад-Дин лукаво улыбнулся и сказал:

– У нас гость, Йасмин, почему ты не здороваешься с ним?

– Здравствуйте, – холодно сказала Йасмин, повернув голову в сторону Али.

– Это Али, – недоуменно сказал Шамс ад-Дин, – ты что, не узнала его?

– Действительно, это он, не узнала. Как поживаешь, Али?

– Спасибо, хорошо, – ответил Али.

– Рада за тебя.

– Кхм, – произнес вазир, – ну хорошо, перейдем к делу. Этот благородный господин, его сиятельство Али, оказал нам честь и посватался к тебе. Прежде чем дать ему ответ, я хочу получить твое согласие.

– Оказал нам честь? Что с тобой, отец? Я не сомневаюсь в благородстве твоего секретаря. Но с каких пор он стал называться господином и сиятельством?

– Его положение обязывает, чтобы к нему обращались подобающим образом.

– И какое же у него положение? – насмешливо спросила Йасмин.

– Али Мухаммад Байлакани – малик, иктадар Байлакана.

– Надо же, как долго он скрывал это.

– Он вовсе не скрывал это, титул пожаловал ему хорезмшах.

– То есть наш враг, которому мы обязаны нашими несчастьями.

– Султан, был введен в заблуждение, но он раскаялся, – возразил Шамс ад-Дин. – Однако наш разговор повернул не в то русло. Ответь, согласна ли ты, стать женой принца Али?

– Нет, – отрезала Йасмин.

– Нет? – удивился Шамс ад-Дин.

Али повторил это слово про себя.

– Я могу уйти? – спросил Йасмин.

Шамс ад-Дин развел руками и сказал:

– Ну что ж, иди.

Йасмин вышла из комнаты.

– Что с ней случилось, не понимаю, – сказал вазир. – Она все время твердила, что выйдет замуж только за тебя. А я ее все время отговаривал, извини.

– Ничего, – сказал Али. – Мне кажется, что я чем-то обидел вашу дочь, хотя понятия не имею, чем. Можно я поговорю с ней наедине, я прошу извинить меня за эту просьбу. Девушка не должна оставаться наедине с мужчиной до брака.

– Иди, – сказал Шамс ад-Дин. – Ты был с ней наедине гораздо больше времени, чем это дозволено шариатом. Откровенно говоря, этим ты настолько скомпрометировал мою дочь, что вряд ли кто, узнай он об этом, возьмет ее после этого в жены. Наш благословенный пророк едва не развелся с любимой женой, когда она, отстав от каравана, осталась наедине с мужчиной.

– Я помню, – сказал Али, – мы разбирали это случай в медресе. Пророка, вернее, его жену спасло откровение Аллаха, в котором было сказано, что человек, обвиняющий женщину в прелюбодеянии, должен предоставить четырех свидетелей. С тех пор на протяжении пятисот лет ни одни случай прелюбодеяния не был доказан. Но пророк компенсировал эту неувязку легкостью развода.

– Что-то мне не нравится, что ты, еще не женившись, уже разглагольствуешь о легкости развода, – сказал Шамс ад-Дин, сурово глядя на Али.

– Простите меня, я заговорился, это моя специальность, когда со мной говорят о фикхе, меня несет.

– Да, да, я помню, как мой племянник жаловался мне на то, что порой чувствует себя неучем, когда ты начинаешь разбирать чье-нибудь дело. Он даже побаивался, что твои качества станут настолько очевидны, что его сместят за профессиональную непригодность, а судьей Табриза назначат тебя. Иди и если тебе не удастся ее убедить, то я прибегну к своему отцовскому праву, выдам ее замуж против ее воли. Передай ей это. Правда, мне не хотелось бы этого делать. Так что, Али, прояви свое красноречие. У нас мало времени, вы сегодня должны уехать.

– Сегодня?

– Да, в крайнем случае, завтра на рассвете. Вместе с остатками хорезмийского гарнизона.

– Я им не доверяю, – сказал Али.

– Они мне обязаны, я спас их от расправы.

– Я не думаю, что они будут благодарны вам, тем более, когда татары войдут в Табриз, а вы потеряете свое влияние. Простите. Они по большей части вероломны и склонны к грабежам и насилию.

– Иди, – сказал вазир.

В прежние времена в здании дивана Табриза у Шамс ад-Дина было две комнаты, где он мог отдыхать в середине дня. Сейчас он жил здесь с дочерью, пока в особняке шел ремонт. Одну из комнат занимал он, другую Йасмин. Когда Али вошел, Йасмин стояла у окна, выходящего в тенистый сад. Не обернулась, но Али понял, что она знает, кто вошел.

Красноречие требует особых условий. Таковых не наблюдалось. Он молчал так долго, что Йасмин не выдержала.

– Ну, что надо?

– Я, это… – сказал Али, и замолчал, мучительно пытаясь найти слова.

После долгой паузы Йасмин по-прежнему, не оборачиваясь, тяжело вздохнула. Тогда Али добавил:

– Я не понимаю, что случилось. Я чем-то обидел тебя?

– А ты сам как думаешь?

– Ума не приложу.

– А я тоже не понимаю, как ты мог явиться сюда и посвататься ко мне. Мы не виделись почти год. Что ты о себе возомнил, что я все это время ждала тебя?