Кесарево сечение

– Ну, вы разошлись, – вмешалась Валентина. – Вы еще за победу Александра Македонского выпейте!

– В Бактрии, – добавил я.

– Какого Македонского? Он кто? – произнес Сюняев озадаченно.

– Ну, у которого кровь течет в жилах Эндрю Джоновича.

– А? – Валерий Алексеевич обвел нас совершенно ошалелым взглядом. – Там что, была победа? А где эта Бактрия?

– Где-нибудь в Индии? – неуверенно предположил Куропаткин.

– А по-моему, в Пакистане, – сказал я.

– Но-но! – буркнул Валерий Алексеевич. – В каком таком Пакистане? Что еще за Пакистан такой выискался?!

– Да какая разница! Главное-то – не победа. Главное – участие, – убежденно произнес Вася.

– Главное, Василий, – участие в победе, – я похлопал Куропаткина по плечу. – И в поражении – тоже. И в любом горе главное – участие. Потому что кто в еде не участвует, тот и не ест. Это классическая формулировка.

Вася мгновенно протрезвел и сделал выводы.

– Верно! – сказал он. – Зря мы не закусываем.

– А по-моему, она в Гималаях, – вдруг ни с того ни с сего брякнула Валентина, и зажала рот ладошкой.

– Кто? – Сюняев помотал головой.

– Ну, Бактрия же!

Судя по всему, Валерий Алексеевич юмора не понял. Он повернулся всем корпусом и уставился на дочь.

– Как в Гималаях? Он что же, Македонский, воевал в Гималаях?

– В предгорьях. А как же, по-вашему, он попал в Индию? – воскликнул обнаглевший Куропаткин.

Судя по всему, коньяк его не взял. И теперь этот тип откровенно потешался над моим тестем. Я решил, что Гималаи ему прощу, а вот за предгорья он ответит!

Валерий Алексеевич оторопело уставился прямо перед собой.

– Что они все лезут в Гималаи? – возмутился он. – Сперва Александр Македонский, а теперь и Гиря туда же…

– Так ведь там Крыша Мира, – сказал Вася.

– И что с того?

– Оттуда ближе к Богу, – пояснил я.

– Да? Ты так думаешь?.. Ф-фу!.. Нет, вот мошенники! Напоили старика, и издеваются, – Валерий Алексеевич вытер вспотевший лоб. – Пожалуй мне пора. Наталья Олеговна будут недовольны…

– А давайте сейчас же позвоним маме, и скажем, что ты у нас задержался, – предложила Валентина.

– Но я еще отнюдь не задержался, – запротестовал Валерий Алексеевич. – И потом – она наверняка будет против.

– Она наверняка будет "за", – уверил Куропаткин, вставая. – Это я беру на себя. Какой код?

– Мой, – сказал Сюняев. – Только не смей хамить!

– Когда это я хамил женщинам? – возмутился Вася. – За кого вы меня принимаете?!

– Было, Вася, было.., – лукаво заметила Валентина.

– Ну, – Куропаткин смешался. – Это был не характерный эпизод в моей жизни.

– А что за эпизод? – поинтересовался я.

– Я пошутила. Иди, Вася, иди. Папу все равно нельзя отпускать в таком виде.

– В каком таком виде? – Валерий Алексеевич возбудился. – И что значит "отпускать"?!

Валентина проигнорировала этот вопрос, потому что у нее в запасе был свой, который она и задала самым будничным голосом.

– А что, Петр Янович и в самом деле собрался в Гималаи?

– А откуда тебе это известно? Это ведь военная тайна! – изумился Валерий Алексеевич.

– Сам сказал.

– Я сказал?.. Глеб?!

– Факт имел место, – подтвердил я.

– А зачем я это сказал?

– Трудно сказать… Вероятно, в пылу борьбы с Куропаткиным.

– Ты Глеб, проследи, чтобы я тут вам лишнего не болтал. А то этот Куропаткин…

– Конечно, папа, – я изобразил на лице сыновнее послушание, потому что Куропаткин уже стучал пятками по полу где-то поблизости.

– Х-ха! Уже "папа"… Это ведь надо! Стоило чуть-чуть расслабиться, и уже "папа".

– А скоро вообще будешь "дед", – мстительно заметила Валентина.

Сюняев в ответ только обреченно махнул рукой. Похоже, он смирился с новой ролью.

– Докладываю, – объявил вернувшийся с переговоров Куропаткин. – Все нормально. Санкция получена, однако имеется указание ограничивать в спиртном. У Валерия Алексеевича, как выяснилось, сердце пошаливает.

– Предлагаю обмыть санкцию, – мрачно сказал Сюняев. – Предельные дозы упоминались?

– Нет, но…

– Разливай! Расширяет сосуды. Это с одной стороны. А с другой – все мы там будем. Вон, Шатилов здоровый, как бык, а тоже начал сдавать…

– Ты был у дедушки? – удивилась Валентина.

– Два раза. Один раз маму сопровождал. А другой раз он Петра вызывал, а тот меня прихватил. Надо бы и тебе… вам сходить.

– Мы с Глебом обязательно сходим, – заверила Валентина, даже не посмотрев в мою сторону. – А что такое с ним случилось?

"Да-а, – подумал я философски, – Надо срочно принимать решение, поскольку в этой семье решения принимаю я, а оно уже принято".

– Старость случилась, – буркнул Сюняев, разглядывая остатки коньяка в своем бокальчике. – Он, оказывается, инсульт на ногах перенес. А теперь правая рука начала отниматься. Он и заметил. Подписи-то ставить не может! Отнялась бы левая, он бы и продолжал сидеть…

– А где он сейчас сидит?

– Сейчас уже на месте. А какое-то время сидел дома. В стационар ложиться не пожелал, а насильно класть побоялись. Как же, большая шишка!