Кесарево сечение

Когда мы явились, все уже были в сборе, вольно расссредоточившись по всему кабинету Гири. Сюняев сидел на его месте, и что-то втолковывал Кикнадзе. Карпентер сидел на подоконнике и смотрел в потолок. Штокман стоял у стола и поочередно смотрел то на Сюняева, то на Кикнадзе. Создавалось впечатление, что они тоже сняли стресс.

Когда мы вошли, все замолчали и подозрительно уставились на нас. Сюняев встал.

– А что ты вскочил? – поинтересовался Гиря. – Сиди, если удобно.

– Нет уж, – Валерий Алексеевич хмыкнул, – сам тут сиди.

– Если я сяду – будет совещание. А так – обмен мнениями.

– Хрен редьки не слаще!

– Ну, смотрите, вам видней. – Гиря занял свое место и хлопнул ладонью по столу. – Так, сказал он деловито. – Начинаем без разгона. Совещание объявляется секретным, протокол не ведем с целью дальнейшего засекречивания. В повестке дня уже принятой единогласно при одном воздержавшемся, значится ряд вопросов…

– А кто воздержался? – перебил Сюняев.

– Ты, – ответил Гиря невозмутимо. – Мне потребуется оппозиция. Вопрос первый: как случилось, что весь ареопаг собрался нынче в полном составе без всякого моего указания. Вам что, делать нечего?

– Видимо, это случайность, – предположил Кикнадзе.

– Очень может быть, – согласился Гиря. – Но согласитесь, это крайне маловероятное событие.

Действительно, за последние полгода такое случилось впервые. После краткого обсуждения все пришли к выводу, что да, событие маловероятное, но у каждого были причины именно сегодня находиться именно здесь.

– Я бы не обратил на это внимания, если бы именно сегодня до меня не дошла весть о кончине Калуци, – пояснил Гиря. – Подумайте, не имели ли сегодня место еще какие-либо чудеса и невероятные события.

– Да, – вдруг сказал Сюняев. Он был весьма озадачен, что случается крайне редко. – Сегодня утром я поздоровался с господином Таккакацу.

– И он тебя укусил? – ядовито осведомился Штокман.

– Нет. Но последний раз мы с ним здоровались… Не помню даже когда! Он ведь… Ну, вы же знаете, он вообще уже еле ходит, и безвылазно сидит на месте.

– Знаем, – сказал Гиря. – Где это случилось?

– На выходе из Канцелярии.

– И что дальше?

– И ничего. Мы раскланялись, а он вдруг и говорит, что хотел бы обсудить ряд вопросов с господином Гирей лично.

– Вот как? – Гиря недоверчиво покачал головой. – Ты предложил связаться по видеофону?

– Да. Он проигнорировал, как будто и не слышал. И попросил передать его просьбу.

– Ага… Придется встретиться. Он ведь ветеран? Больше ста, а все сидит?

– Сто два года. Из них тридцать бессменно руководил прогнозистами, – сказал Кикнадзе, – теперь в ранге советника.

– Зураб, а может быть ты с ним встретишься, да все и разузнаешь. Мне бы не хотелось, в силу ряда причин.

– А субординация?

– Я тебя наделяю самыми могучими полномочиями. Могу титул дать. Граф устроит?

– Герцог будет лучше, но боюсь Сюняеву на мозоль наступить.

– Мне что – давай хоть маркиза. Я за дело болею, – буркнул Сюняев.

– Тогда герцог, и в течение трех дней, – подвел черту Гиря. – Так… От антидепрессанта протряхли? Тогда все, приступаем к делу. Вопрос: смерть Калуци достоверна?

– И даже более того, – сказал Штокман.

– Что значит, более того?

– Сегодня утром тело кремировали.

– Как это кремировали?! В каком смысле?

– Петя, ты как вроде нервничаешь… Вчера утром он умер, а сегодня утром тело кремировали.

– Быстро, однако… А кто-нибудь вообще это тело видел? Кого, собственно кремировали?

– Петя, ты в своем уме? – вмешался Сюняев. – Ты что же, думаешь… Это же невозможно!

– Да, – Гиря махнул рукой. – Ты прав. У меня на Калуцу уже стойка, как у собаки… Все же, думал, не чужой человек. Должна же быть какая-то панихида, прощание с телом. Надо было лично сходить – я ведь и с женой знаком, и с дочерью…

– Была панихида, была, – ворчливо сказал Штокман. – И тело было Калуцы. Все, как положено.

– А что же они не сообщили?

– Кому надо – сообщили. А тебя упустили из виду, в виду отдаленности места пребывания.

– Жаль.., – Гиря помолчал, потом поднял голову обвел присутствующих взглядом и сказал: – Надеюсь, всем понятно, что начинается новый этап?

– Понятнее некуда, – пробормотал себе под нос Сюняев. – Опять начнем кругами бегать…

Гиря его проигнорировал.

– Какие будут соображения? Штокман? – сказал он с напором.

– Надо подвести черту.

– Верно. Надо. Еще. Сюняев, что молчишь? Где хваленый интеллект?

– Надо бы отследить реакцию верхов, – задумчиво произнес Зураб Шалвович. – И кроме тебя это сделать некому.

– Ну уж!

– Не "ну уж", а некому! – вмешался Сюняев. – Командовать и я могу. А кто политиковать будет? Начальник. Это и ежу понятно. Я с Шатиловым брудершафт не пил.

Услышав эту фамилию, я навострил уши. Шатилов был очень важной персоной, а именно, председателем Коллегии ГУК. Каким образом он мог быть замешан в этой истории, я не знал, знал только, что двадцать лет назад именно он руководил сектором безопасности, а потом пошел на повышение. Ясно, что с таким значительным лицом в официальный контакт мог войти только сам Гиря.