Кесарево сечение

– Нет, сейчас Валерий Алексеевич занят. Завтра. Хорошо бы организовать его встречу с тамошним руководством, чтобы он мог получить указания из первых рук. Только, желательно, без рукоприкладства. Пусть ограничится внушением. Она хоть и виртуальная, но все же реальность, а мы дорожим кадрами… Короче, ты меня понял.

– Так точно, Петр Янович. Все будет сделано в лучшем виде, – произнес я тоном завзятого лизоблюда.

– Тогда давай послезавтра – завтра я буду занят. Завтра у меня… Так.., – Сюняев задрал подбородок и устремил взор в потолок, как будто именно там он записал свою программу на завтра.

Гиря бросил на него косой подозрительный взгляд:

– Валера, я тебя прошу.., – он помолчал, – Помни, что Куропаткин у нас слабое звено. Он молод, осведомлен и очень опасен… Я угадал?.. Пожалуйста, без самодеятельности. Дело очень серьезное и очень тонкое. Каждый шаг должен быть выверен до миллиметра. Скандалы теперь – адресно, строго дозировано, и только по моему личному указанию. Политикую я, ты – думаешь. Это, кстати, всех касается. Все сначала думают, потом докладывают, а уже потом воплощают в жизнь…

– Петя, ты же меня знаешь! – очень убедительно произнес Сюняев.

– Знаю, – бросил Гиря. – Володя, тебя не очень смущают м-м… несколько авторитарные интонации в моем голосе?

– Совершенно не смущают. Я даже как-то начинаю осознавать свою значимость и полезность. Хочется снова окунуться в "кипение жизни", взять на себя какую-то важную задачу, – Сомов сжал руку в кулак и потряс им перед собой, – и выполнить ее с честью.

– Это называется энтузиазм. Вещь опасная, но полезная… Теперь вот что. – Гиря опять сделал паузу. – Мне нужна версия прикрытия. Врать нам придется. Что будем врать?

– Я не очень понимаю, кому и что придется врать? – сказал Сомов. – И, главное, зачем?

– Я примерно знаю, кому, и знаю, что придется, – сказал Гиря. – А вот что именно пока еще не знаю. Я не люблю врать, но еще больше не люблю дешевое вранье, которое выдумывается по мере необходимости. Причем одно вранье накручивается на другое, но хуже всего, когда кто-то потом начинает это вранье использовать для принятия каких-то ответственных решений, а ты это видишь, но ничего сделать уже не можешь, и твоя совесть просто звереет! Володя, так уж мир устроен, что политика без вранья невозможна. Поэтому я, на всякий случай, всегда запасаюсь качественным враньем. И, по возможности, красивым. А красивое вранье – это уже сказка. Она-то мне и нужна. Но про белого бычка не предлагать. Я ее эксплуатировал несчетное число раз – обрыдло!

– Петр Янович у нас сказочник, – благостно улыбаясь заметил Сюняев. – Идет направо – песнь заводит, налево – сказки говорит.

– Есть такой грех, – Гиря добродушно усмехнулся. – Мы ведь тут все лингвисты собрались. – Я – сказочник, Валерий Алексеевич – драматург. Трагедии сочиняет и тут же, на месте, в них участвует. Зураб Шалвович – тосты, спичи, скетчи. Карпентер – детективы. Штокман у нас прозаик. Есть у нас и представители иных жанров, а Куропаткина мы ангажируем на роль писателя-фантаста.

– А меня? – поинтересовался я.

– Ты? Ты будешь сатирик. Или критик злой. Выбирай.

– Хочу воспевать перси и очи. – сказал я капризно. – Хочу быть поэтом-романтиком. Можно?

– Можно. У нас все можно. Но, по совместительству, и критиком.

– Я что же, сам себя должен буду критиковать?

– Делай, что хочешь, – отмахнулся Гиря. – Считаю, мы договорились. Возвращаемся к версии прикрытия. Какие есть соображения?

– Готовой версии у меня нет, – сказал Сомов. – Но есть для нее заготовка. Сырой материал. Твой Вовка мне говорил, что комет две.

– Да, я тоже припоминаю… Вторая вроде бы как поменьше. И что?

– Она упадет на Юпитер.

– Она упадет на Юпитер.., – пробормотал Гиря. – Упадет… Упадет… Валера, нужен интеллект! Она упадет, и что?

– И получится феерверк.

– Верно! Массовое зрелище…

– Очень интересное в научном плане, – подсказал Сомов.

– Верно! Стало быть, "Челленджер" там вполне уместен… Слушай, а ведь кометы обычно сопровождает метеоритный рой.

– Если она рыхлая – да. Особенно на подходе и при отходе от Солнца.

– А там, возле Юпитера у нас никакого Солнца нет?

– Увы!

– Жаль… А какая комета идет первой?

– Вот эта самая, которая и упадет.

– И большой между ними интервал? Это известно?

– Точно – нет. Но, по слухам, буквально одна за другой. Сутки, двое… Поговаривают, что это, по существу, одна комета. Она развалилась на две, когда последний раз проходила возле Солнца.

– Отлично! Просто отлично. Но почему утверждается, что одна улетит, а другая упадет?

– А это, вообще говоря, пока домыслы. Никакими баллистическими данными это не подтверждено. Слухи. Собственно, я склонен думать, что эти слухи пущены с подачи Асеева.

– Глеб, а Бодун? Он что-нибудь говорил про вторую комету?

– Нет. Но относительно первой не выказывал никаких сомнений. Более того, он подчеркнул, что если комета не совершит гравитационный маневр, мы можем с ней делать все, что нам в голову взбредет. И с Асеевым – тоже.