Кесарево сечение

– С этого и начнем. Петр Янович неофициально ставит вас в известность, что ему примерно понятны ваши планы, намерения и возможности. Не ваши лично, разумеется, а того круга лиц, которые объединяются вокруг Асеева. Общая ситуация ему понятна настолько, что он готов принимать ответственные решения, и часть их уже принял. Более того, мы уполномочены проинформировать вас об этих решениях.

– Очень интересно! – Бодун откинулся на стуле и закинул ногу на ногу. – Большего и желать невозможно, поскольку я в последнее время только тем и занимаюсь, что пытаюсь прояснить, какие именно решения примет ГУК в связи с той информацией, которую накопил Гиря. А поскольку он один владеет всей совокупностью данных, то, надо полагать, от него и должна была последовать инициатива. И она последовала. До меня доходят слухи, что готовятся какие-то страшные меры в отношении всех поголовно. Местонахождение Петра Яновича мне неизвестно, но на его месте сидит Валерий Алексеевич Сюняев. Что это означает – известно всем. Он уже устроил один грандиозный скандал и два с половиной среднего масштаба. Навигационщиков он перепугал до такой степени, что они одеревенели и ни на что не реагируют. Задерживают рейсы без всяких объяснений!.. Сегодня утром в главном вычислительном центре мне заявили, что к ним едет ревизор по орбитам, и предупредили, чтобы я не портил им пейзаж хотя бы какое-то время. С часу на час ожидаю ареста. Не иначе, вы явились с ультиматумом или с ордером – это как минимум… Или уже с приговором?

– С ума сойти! – сказал Вася.

– Обуздай свои эмоции, – я посмотрел на Васю с укоризной и поинтересовался: – А что, для ареста есть какие-то юридические основания? Вы возглавляете преступную группировку? Если так, то это не по нашей части. Это – Департамент Безопасности. И мы, встречаясь с вами, здорово себя компрометируем.

Бодун улыбнулся:

– Нет, я чист перед законом. "И голову на плаху положу с высоко поднятою головою".

– Пикантная позиция головы, – заметил Вася в сторону.

– Слово кабальеро? – сказал я.

– Слово джентльмена. "Невинной кровью жертв я рук своих не обмарал, в том честью поручусь, и совестью своей не торговал, и имя предков гордое я черными делами не запятнал".

– А, так вы тоже лингвист?!

– В душе. По основной специальности – астрофизик. А кто еще лингвист?

– Гиря и Сюняев.

– Вот как? "И кто ж они? Товарищи по лире О горе мне! Собратья по перу, меня вы предали в угоду низкой злобе…". Но давайте ближе к делу. Что же хочет Петр Янович?

– Собственно, ничего. Петр Янович, через наше скромное посредство, информирует вас, что не намерен предпринимать никаких действий для пресечения деятельности Асеева. Он считает, что время для них упущено. Ситуация перешла в разряд необратимых, и воспрепятствовать вашим намерениям кто-либо уже не в силах. Можно пытаться вредить, но это не имеет никакого смысла, поскольку результат будет тот же самый. Гиря просил передать, что все его нынешние и последующие шаги являются не более чем камуфляжем, и вами могут в расчет не приниматься. В связи с вашей деятельностью, для ГУКа могут наступить тяжелые времена, и Гиря уже сейчас готовит позиции для обороны.

– "Мой бог, что слышу я! Ужели правда, что пал священный Рим, и толпы варваров теперь Сената стены оскверняют?!". Черт побери, вот этого я никак не ожидал! Петр Янович – великий человек, я обнажаю перед ним голову… А, кстати, парни, каково ваше мнение на этот счет? – Бодун кивнул на журнал. -Вы ведь читали мою статейку?

– Наше мнение почти невесомо. Петр Янович подавляет наше мнение своим величием, – сказал Вася сварливо, копируя манеру Сюняева.

– Но ведь вы свободные и цивилизованные люди. И, как часть нашей цивилизации, просто обязаны иметь свое мнение.

– Мы его имеем, – заверил я. – Но на баланс общественного мнения оно повлиять не может, поэтому мы наше мнение оставляем при себе. И потом, честь мундира… Вы меня понимаете?

– С некоторым трудом. Мой скромный опыт работы в научном секторе ГУКа не свидетельствует в пользу отстаивания чести мундира. Впрочем, наука – дело такое… Идет борьба идей, а на алтарь идеи, порой, бросается и не такая мелочь, как мундир… Вы, простите, кто по специальности?

– Математик.

– Завидую. Воистину, чистая наука. "Не юродствуй – докажи!" – вот ее лозунг. А в астрофизике даже эксперимент поставить нельзя. Только то, что идет оттуда, – он ткнул пальцем в потолок. – Гипотезы, концепции, трактовки… Поди, проверь!.. Впрочем, это я о своем, о девичьем…

– В математике тоже есть подводные камни, – сказал я. – Взять хотя бы споры о том, чьи аксиомы более истинны.

– Да, конечно. Везде драма идей… – Бодун рассеянно покивал. – То, что вы мне сообщили, звучит весьма обнадеживающе, и, скажу прямо, окрыляет. Уж если сам Гиря проникся пониманием… Я тоже полагаю, что главное – избежать общественных эксцессов. А вот Асеев делает вид, что ему на это плевать. Но он – человек прямолинейный, да, впрочем, и он только делает вид.

– Петр Янович уделяет этому аспекту первостепенное внимание.

– И, на ваш взгляд, он полностью утвердился в своих намерениях?