Кесарево сечение

– Нет, я буду здесь поблизости, но ты будешь делать вид, что я в бегах. Мне надо основательно прошвырнуться по кулуарам, навести справки, навести мосты, достичь взаимопонимания, и прочее в этом духе. Твоя задача состоит в том, чтобы возникло некоторое впечатление. А именно: мы раздражены до крайности и готовим радикальные предложения по усилению мер безопасности. Можешь даже намекать, что меры будут драконовские. Для чего это необходимо. С одной стороны, мне нужно, чтобы все пришипились и прекратили безобразничать хотя бы на некоторое время. Нам крайне важно, чтобы в течение года никаких крупных аварий и катастроф в космосе не произошло, и, как следствие, верхние эшелоны власти оставались покойны и безмятежны, пребывая в уверенности, что все под контролем и все идет по утвержденным планам. С другой стороны, возникнет некоторая суета в отсеках, и мы, я надеюсь, сможем кое-что прояснить, наблюдая, где она интенсивней. С третьей стороны, те, у кого рыльце в пушку, станут покладистее, и будут стремиться заручиться моей поддержкой. Пользуясь этим, я устрою перекрестный зондаж. Это, Глеб, такой передовой метод, когда я из Юры выдавливаю информацию про Колю, а из Коли – про Юру. Есть у людей такая склонность переписывать свои грешки на счет ближнего своего…

– Скандалы устраивать можно? – мрачно поинтересовался Сюняев.

– Нужно! Как это делается, не мне тебя учить. Думаю – справишься… И еще: нам надо как-то днями приватно собраться этим же составом и решить кое-какие интимные оргвопросы. Удобнее всего это сделать у тебя, Корнеич.

– В любое время дня и ночи! – Сомов и без того улыбался, слушая инструктаж Петра Яновича, а теперь и вовсе растянул рот до ушей. – Виртуоз ты, Петя, административный престидижитатор!

– Школа была хорошая, да и обстоятельства споспешествовали,… Стало быть, как-нибудь вечерком под покровом темноты… Всем спасибо!

Мы встали и потянулись к выходу. В дверях Валерий Алексеевич остановился, посмотрел на меня и пробормотал:

– А ведь этот Асеев реализует идею Ноева ковчега почти в чистом виде. Не иначе, как грядет потоп… Ему бы надо иметь всякой твари по паре хотя бы в зародышах…

Глава 20

Меня бросили на произвол судьбы. Про меня забыли.

Валерий Алексеевич размышлял и руководил, Петр Янович интенсивно пропадал, появлялся и снова пропадал. Куропаткин вообще исчез из поля зрения. А я, как вроде бы, и вовсе не существовал. Мне стало неуютно. На второй день после совещания я сунулся было к Валерию Алексеевичу, но он меня выпроводил со словами: "не мешай, не до тебя!".

Спустя неделю я вдруг понял, что жить самостоятельно разучился. Мне необходимо, чтобы мной руководили. И вечером пожаловался Валентине.

Да, Валентина… Она как-то незаметно изменилась. Стала менее порывиста, движения сделались плавными, разговоры с ней перестали прыгать с пятого на десятое. Вообще она теперь была сама деловитость и основательность. И в ее голосе все чаще прорезались нотки снисходительности. Как-то вечером пришла ее мать. Она тоже была чрезвычайно деловита. Наталья Олеговна и Валентина долго обсуждали какие-то непонятные мне проблемы, связанные с предстоящими родами. Дискутировалась необходимость расширения жилплощади, фигурировала какая-то "детская", какая-то не то "арена", не то "манеж". Единственное, предназначение чего мне было понятно – коляска. Я сидел на кухне, совершенно потерянный и никому не нужный.