Керченское сражение. От Крыма до Рима

По-иному откликнулись в Стамбуле. Удрученный султан несколько дней скрывал от подданных и ино­земных послов весть и содержание подписанного дого­вора. Подписантов ждала участь по неписаным обыча­ям Востока. Великий визирь Мухсан-заде * скоропос­тижно» скончался через несколько дней, министр ино­странных дел, рейс-эфенди, опасаясь за жизнь, предпо­чел не возвращаться в столицу, муфтий, одобривший своей фитой подписание мира в Кючук-Кайнарджи, по­платился своим постом…

Почему же так неоднозначно восприняли весть о мире в Петербурге и Стамбуле? Россия выиграла по всем пунктам, Османская Порта нехотя пригнулась…

Россия окончательно и навсегда утвердилась на бе­регах Черноморья. Керчь, Еникале, Кинбурн, побере­жье от Перекопа до устья Южного Буга отныне возвра­тились к России. Крым совершенно отпал от Осман­ской Порты. Теперь на деле Россия вольна была опе­кать крымского хана, а правители в Бахчисарае, хо­чешь не хочешь, вынуждены были оглядываться на Петербург. Трактат предоставил России совершенно новые права в акватории Черного моря, по крайней ме­ре для мирных целей.

«Для выгодности и пользы обеих империй, — гла­сила статья II Трактата, — имеет быть вольное и бес­препятственное плавание купеческим кораблям, при­надлежащим двум контрактующим державам, во всех морях, их земли омывающих, и Блистательная Порта позволяет таковым точно купеческим российским ко­раблям, каковы другие государства в торгах в ее гава­нях и везде употребляют проход из Черного моря в Бе­лое — Средиземное, а из Белого в Черное, так и приста­вать ко всем гаваням и пристаням на берегах морей и проездах или каналах, оные моря соединяющих, на­ходящимся». Русские купцы получили те же права, что и купцы Англии и Франции, в «наибольшей друж­бе с нею пребывающие: привозить и отвозить всякие товары и приставать ко всем пристаням и гаваням, как на Черном, так и на других морях лежащим, включи­тельно и Константинопольские».

Отныне Россия наделялась правами Франции и Ан­глии, «сих двух наций и прочих, якобы слово до слова здесь внесены были должны служить во всем и для все­го правило, как для коммерции, так и для купцов рос­сийских…» Купеческие суда теперь могли иметь, по­добно Англии и Франции, 4-6 легких пушек для защи­ты от пиратов, а также конвой военных кораблей.

* * *

Внимательно вчитывалась в текст Договора с Пор-той императрица. Наступали сроки его ратификации. Теперь к России прирастало немало новых земель в Причерноморье, Азовском краю. Почва там должна быть плодородная, но незаселенные, безлюдные места, пустоши одни. Десяток лет тому назад, едва воцарив­шись на троне российском, она первым делом позаботи­лась о своих соплеменниках. Не хватало там крестья­нам, свободным от кабалы, землицы. Едва сводили концы с концами. За пятнадцать лет постигла Екатери­на Алексеевна, бывшая захудалая немецкая принцес­са, как просто, без натуги, черпают из российской каз­ны деньги власть имущие. В декабре 1762 года вышел манифест, позволявший всем иноземцам, «кроме жидов, выходить и селиться в России». Следом появился указ, которым всем переселяющимся в Россию разре­шалось «строить и содержать по их законам церкви в тех местах, где они селиться пожелают». Иноземцам, которые «переселялись на постоянное житье и вступа­ли в подданство Российской державы», положены «вспоможение и денежная ссуда». Более того, выбира­ли себе внутреннее самоуправление, освобождались от налогов, рекрутской повинности, получали кредиты на обзаведение, наделялись большими земельными угодьями. На это дело пошло из казны девять миллионов рублей, треть бюджета державы. Позаботилась импе­ратрица, добродетельность проявила о своих земляках-немцах, хотя и бывших, но единоверцах. А русский му­жик еще не дорос до европейца. Покуда пускай в кре­пости у своего помещика помыкается, терпелив рус­ский характер. Но для острастки издала указ — запре­тить холопам подавать жалобы на своего господина… За минувшие годы немцы-переселенцы осели в Сара­товской губернии, создали там более ста колоний,.жи­вут припеваючи, боготворят императрицу, сама сие по­чувствовала, путешествуя по Волге. Просили помочь с вывозом пшеницы на продажу…

Пришел с докладом граф Чернышев:

— Ваше величество, Алексей Наумыч доносит, три корабля «новоманерных» в Балаклаве изъедены сплошь червями, в море не выйдут, утонут. Распоря­дился снять с них все пушки, годное к употреблению снаряжение, рангоут, переправить все сие в Таганрог. Просит дозволения изломать те корабли. Годную дре­весину употребить в дело и на дрова. Не оставлять же татарам сей подарок.

— Отпиши Алексею Наумычу мое согласие. Императрица позвонила в колокольчик. В дверях появился статс-секретарь Козьмин.

— Подай-ка мне, Сергей Матвеич, последние депе­ши графа Алексея Орлова.

Козьмин взял с ломберного столика, не глядя, зеле­ную сафьяновую папку, раскрыл ее и, положив перед императрицей, поклонился и вышел.

Перебрав бумаги, Екатерина взяла одну из них.