Кентерберийские рассказы

Перейдя от абстрактных рассуждений к конкретному, к своей собственной жизни, Алисон начинает рассказ о своих пяти мужьях во второй части монолога, после того, как ее на момент прервал Продавец Индульгенций. Первых трех из них, «богатых и старых», она держала полностью под каблуком, твердо взяв инициативу в свои руки. Укрощая их, она присвоила себе тирады Ревнивого Мужа из «Романа о Розе» и тем снова вывернула ситуацию наизнанку, заставив стариков замолчать:

Я первой нападала, билась смело,
С налету я выигрывала бой,
Они же каялись передо мной
В таких грехах, которыми с рожденья
Не согрешали даже в помышленье.

С четвертым мужем, гулякой и пьяницей, который завел себе любовницу на стороне, сложилась немного иная ситуация. Но и его Женщина из Бата, в конце концов, подчинила своей воле, заставив ревновать себя. Труднее всего Алисон пришлось с ее пятым мужем, оксфордским студентом Дженкиным, во многом похожим на душку Николаса из «Рассказа Мельника». Но этого упрямого юнца она и любила гораздо больше всех остальных, хоть «он того ни капельки не стоил»:

Таких давно я не видала ног,
Точеных, стройных, крепких. Кто бы мог
Пред ними устоять? Не я, сознаюсь.
И в этом я ни капельки не каюсь.
Ему лет двадцать только миновало,
Мне ж было за сорок, но я нимало
Не колебалась, сохранив весь пыл,
Который и с годами не остыл.

Дженкин никак не хотел подчиниться и постоянно попрекал Алисон, читая истории из любимой им латинской книги «Теофраста Валерия»,1679 представлявшей собой нечто вроде популярной антифеминистской антологии, куда вошли рассказы о злобных и непокорных женах. Постепенно нараставший конфликт супругов закончился чисто фарсовой ситуацией. Однажды раздосадованная этим назидательным чтением Алисон, поняв, что нет конца

Проклятой книге и что до рассвета
Он собирается читать мне это, —
Рванула я из книги три страницы,
И, прежде чем успел он защититься,
Пощечину отвесила я так,
Что навзничь повалился он в очаг.
Когда ж пришла в себя, то увидала,
Что на полу я замертво лежала
С разбитой в кровь щекой и головой
И в страхе муж склонялся надо мной.

Однако в целом «Пролог Батской Ткачихи» выходит далеко за рамки непритязательного фарса. По точному наблюдению Чарльза Маскетайна, в контексте всего происходящего читатели видят в финальной сцене не только верную своей природе и удивительно естественную женщину, которая отважно вступила в потасовку в защиту своих прав. Неукротимая Алисон также воплощает собой жизненный опыт, побеждающий запечатленные на страницах книги Дженкина схоластические авторитеты, и воинственный феминизм, нанесший заслуженный удар мужской власти и самодовольству.1680

Как бы там ни было, но после этой драки Дженкин полностью подчинился Алисон, отдав в ее руки свою «жизнь и кров», а она стала примерной женой, какую «от Дании до Индии не сыщешь». Подобный счастливый финал готовит почву для «Рассказа Женщины из Бата», следующего сразу после него.

В качестве источника сюжета этого рассказа Чосер взял широко известную народную сказку об уродливой женщине (старухе) — прекрасной принцессе, превращенной во внешне отвратительное существо, расколдовать которую можно лишь с помощью поцелуя (нечто вроде знакомой нам всем истории царевны-лягушки). Этот сюжет привлек к себе и авторов средневековых баллад и романов, приспособивших его к рыцарским нравам. До нас дошли написанные на английском языке баллада «Свадьба сэра Гавейна» и роман «Свадьба сэра Гавейна и леди Рэгнел». Роман, впрочем, появился, возможно, уже в XV в., после Чосера. Неизвестно, был ли Чосер знаком с балладой о свадьбе Гавейна, но он наверняка хорошо знал основанный на том же сюжете «Рассказ о Флоренте» из «Исповеди влюбленного» Джона Гауэра. Различия между Чосером и Гауэром сразу же бросаются в глаза и помогают понять, как автор «Кентерберийских рассказов» обработал источники.