Кенелм Чиллингли, его приключения и взгляды на жизнь

В окрестностях Молсвича много изящных вилл. Владельцы их все люди зажиточные, а между тем того, что называется обществом, здесь почти не было, может быть, потому, что все эти хозяева не принадлежали к так называемому аристократическому кругу, хотя претензий было сколько угодно. Семейство мистера А., разбогатевшего биржевого маклера, задирало нос перед семейством мистера В., который разбогател еще больше, торгуя полотном, между тем как семейство Б. знать не желало семейства мистера В., самого богатого ростовщика, жена которого носила бриллианты, но была не тверда в правилах грамматики. Если бы можно было истребить все то, что теперь называется аристократией, Англия стала бы такой аристократической страной, что в ней не было бы житья. Брэфилды были единственными людьми, притягиваемыми к общему центру антагонистическими атомами молсвичского общества. Причина состояла отчасти в том, что их признавали первыми по праву долгого здесь проживания (Брэфилды владели Брэфилдвилом четыре поколения), а также по богатству, извлекаемому из тех отраслей коммерции, которые признаются самыми высокими. Имело значение и то, что их дом был самым красивым в тех местах. Но главное состояло все-таки в том, что Элси, добродушная и веселая, обладала силой воли (как доказывал ее сумасбродный побег), и когда она собирала у себя людей, то принуждала их быть вежливыми друг с другом. Она начала это похвальное дело с детских праздников, а когда дети подружились, по необходимости сблизились и родители. Но все это произошло лишь недавно, и результаты пока были еще не вполне ясны.

Итак, когда в Молсвиче узнали, что в Кромвель-лодже поселился молодой человек, баронет и наследник большого поместья, ни А., ни Б., ни В. не предпринимали первого шага для знакомства. Викарий, побывавший у Кенелма на другой день после обеда у Брэфилдов, объяснил ему обычаи местного общества.

– Поймите, – сказал он, – мои соседи не из-за недостатка вежливости не стремятся лишить вас уединения, а просто потому, что они робки. И это побуждает меня с риском показаться слишком навязчивым просить вас зайти как-нибудь утром или вечером в пасторский дом, когда вам надоест свое собственное общество. Кстати, почему бы вам не пожаловать сегодня вечерком на чашку чая? Вы встретите молодую девицу, чье сердце уже покорили.

– А чье сердце я покорил? – пролепетал Кенелм. Горячая кровь прилила к его векам.

– Ну, ну, – продолжал викарий, смеясь, – она пока не собирается расставлять вам брачные сети. Ей только двенадцать лет, это моя дочурка Клемми.

– Клемми! Она ваша дочь? Я не знал. С признательностью принимаю приглашение.

– Ну, не стану отвлекать вас. Небо достаточно пасмурное, чтобы рыба клевала хорошо. Какой наживкой вы пользуетесь?

– Сказать по правде, ручей не очень привлекает меня своей форелью: я предпочитаю прогулки по межам и тропинкам:

…безмолвью одиноких рыболовов.

Я неутомимый пешеход, и здешняя живописная местность для меня весьма привлекательна. Кроме того, – прибавил Кенелм, сознавая, что ему следует найти какой-нибудь более правдоподобный предлог для длительного пребывания в Кромвель-лодже, – кроме того, я намерен много времени посвящать чтению. Я изрядно разленился, а уединение этого места должно быть благоприятным для занятий.

– Я полагаю, вы предназначаете себя не для профессии ученого?

– Профессии ученого? – повторил за ним Кенелм. – Это очень неудачное выражение, которое мы стараемся выкинуть из языка. Теперь все профессии должны иметь равный уровень учености. Ученость военной профессии возрастает – ученость схоластов уменьшается. Министры издеваются над употреблением латинского и греческого языков. И даже такие типично мужские занятия, как право и медицина, приспособляются к мерам вкуса и приличия колледжей для молодых девиц. Нет, я не готовлюсь ни к какой профессии, но все-таки такому невежественному человеку, как я, будет полезно время от времени что-нибудь почитать.

– У вас здесь, кажется, мало книг, – сказал викарий, осматриваясь в комнате, где на столе в углу лежало несколько по виду старых томов, очевидно, принадлежавших не жильцу, а хозяину. – Но, как я уже сказал, моя библиотека к вашим услугам. Какого рода чтение вы предпочитаете?

Кенелм оказался в затруднении. Это отразилось и на его лице. После некоторого молчания он все же ответил:

– Чем дальше книга будет от современности, тем лучше для меня. Вы сказали, что ваша коллекция богата средневековой литературой. Но средние века так копируются современными готами, что я с таким же успехом могу прочесть переводы Чосера или нанять квартиру на Уордор-стрит. Если у вас есть книги о нравах и привычках тех, кого, сообразно новейшим идеям, признают нашими предками в переходном состояния между морским животным и гориллой, это чтение было бы для меня весьма назидательно.

– Увы! – сказал Эмлин посмеиваясь. – Такие книги не дошли до нас.