Келе

Вершины холмов уже едва можно было различить, сад плавал в волнах тумана, стекла в окнах запотели, а ветер засвистел и вдруг резко ринулся напролом — как взбунтовавшийся невольник.

— Не стану вас больше носить! — взвыл он и нещадно ударил по низко нависшему брюху облаков, стал рвать, трепать, гонять их, пока не умаялся. Но к тому времени из разорванного нутра облаков плавно, медленно посыпался белый снег.

Округа точно вздохнула с облегчением. Так под шум разгулявшегося ветра по свету шагала Зима.

— Пожалуй, и я бы съездил в город, — Янош Смородина выглянул из окна, — но если тебе охота, поезжай ты.

Берти, пристроившись у печи, не спеша закусывал хлебом с салом. Время от времени он бросал хлебные корочки собаке, сидевшей напротив хозяина; глаза Вахур блестели, и стоило только Берти поднести ко рту кусочек сала, как она судорожно сглатывала слюну. Хлеб она принимала без особой радости, но терпеливо ждала, зная, что кожица от сала достанется ей.

— Хорошо бы мне справить шапку новую, какую подешевле, а у вас, дядя Янош, сапоги каши просят. Что, если нам обоим поехать?

— Тащи сюда нашу казну!

Берти защелкнул складной ножик, кожицу от сала бросил изнемогающей в ожидании собаке, обтер жирные пальцы об штаны и вынес из комнаты коробку из-под обуви.

В коробке под целой грудой мелочи лежало несколько бумажек. Смородина извлек банкноты, прикинул на руке вес коробки с мелочью и определил:

— Хватит! Мелочь держи при себе, чтобы было чем сдачу отсчитывать, а бумажные деньги пусть будут у меня. Как распродадим овощи, так купим тебе шапку.

— И сапоги…

— Ну, и сапоги, ежели подвернутся подходящие да не запросят с нас слишком дорого.

— Обязательно подвернутся! Так я пойду укладывать товар, — с готовностью поднялся Берти.

Снегопад уже почти прекратился, и из-за облаков, отороченных белой каемкой, временами даже проглядывало солнце.

— Вон как распогодилось в нашу честь, — Берти с довольной усмешкой посмотрел на небо, а затем вытащил из-под навеса сани, перенес из подвала заранее подготовленный и разложенный по мешкам товар, после чего зашел в хлев, чтобы еще раз почистить коня, расчесать ему гриву: что ни говорите, а не каждую неделю доводится покупать новую шапку и сапоги, вот и выходит, что это чуть ли не праздник.

— Ну, теперь можно и отправляться. Хорош ты, Копытко, другого такого коня днем с огнем не сыскать на всем базаре!

— Ох, уж этот Берти! — едва скрывая зависть, прядал ушами Мишка. — Дверь оставил открытой, а мог бы сообразить, что у Му скоро будет детеныш и ей ничего не стоит простудиться…

— Ничего, не простужусь, — корову трудно было вовлечь в какие-либо интриги, — мне вовсе и не холодно. И что уж тут толковать — красавец-конь наш Копытко! Слышите: сейчас ему на шею привешивают колокольчик.

Снаружи слышалось тихое позвякивание.

— Лично я этого не выношу, — тряхнул головой ослик, — меня эти погремушки только раздражают. Прежде и на меня тоже вешали колокольчик, прилипнет, бывало, к тебе, как репей, и никак от него не отвяжешься. Стоит только чуть шелохнуться, как он тут же тарахтит во всю мочь…

— А Вахур нравится, — взглядом возразила Мишке корова: в этот момент со двора донесся веселый собачий лай.

— Гав-гав-гав! — заливалась Вахур. — До чего же ты у нас красивый, Копытко, весь блестишь, словно Большое Светило, не напрасно отец у тебя был знаменитый… этот, ну, как его…

— Скакун! — глаза коня заблестели от похвалы.

— Верно, скакун!.. Ну, ладно, возвращайтесь поскорее, а я стану поджидать вас.

Польщенный Копытко заиграл крупом.

— Ты даже не представляешь, Вахур, до чего приятно мне это слышать! Обрати внимание, как мы будем выезжать со двора.

— Тошно слушать, как они лижутся друг с другом! — Мишка раздраженно махнул хвостом, но тут все взгляды обратились к двери, потому что на пороге появился Берти — в новом пальто.

Берти принес завернутый в бумагу корм для Келе. Оделив аиста, он высыпал перед грачом горсть кукурузы, корове дал сена, а Мишку решил побаловать овсом.

— Какой гостинец тебе привезти, Мишка? — Берти погладил грустно понурившегося ослика. — Приглядывай за порядком, ты тут самый умный…

Мишка вмиг позабыл все свои обиды, но из приличия не стал тотчас тянуться за овсом, чтобы не показаться прожорливым.

— Видали? — горделиво тряхнул он головой, едва Берти успел выйти из хлева. — Видали? И колокольчик не помогает, понапрасну Копытко набивается к Берти в любимцы, Берти только одного меня и признает!