Келе

ИШТВАН ФЕКЕТЕ КЕЛЕ

Четкий строй стаи нарушился. Какая-то неуловимая перемена ощущалась уже с утра, и вот сейчас от стаи отделился старый аист и, широко взмахивая крыльями, принялся описывать круги. Молодняк был бы рад последовать примеру летуна-одиночки, но время отдыха еще не приспело, и вожаки не давали стае послабления.

Так что для стаи как будто бы ничего и не изменилось, просто отделился один аист, а остальные с неумолимой последовательностью держали путь дальше.

— Я нагоню вас, — махнул крылом отставший аист, но в этом взмахе было не меньше тоски, чем в словах человека, произносящего: «Прощайте!»

— Конечно, у озера ты обязательно догонишь нас, — махнула ему в ответ стая, но при этом в глазах у птиц мелькнула грусть и вытянутые тела их дрогнули, прощаясь. Птицы знали, что никогда больше не увидят друг друга, что в стае стало одним аистом меньше. Когда птицы опустятся где-нибудь передохнуть, возможно, воспоминание вернет их на миг к отбившемуся от стаи товарищу, но сейчас на это нет времени. Впереди у них пространство, которое им предстоит преодолеть еще сегодня, впереди — время, которое должно вместить в себя это пространство, так что тут уж не до размышлений. Каждая птица в стае ощущала отсутствие товарища, словно пустующее место продолжало перемещаться вместе с ними, но помочь тут было невозможно, помощь обошлась бы дороже, чем эта единичная потеря. Вперед, вперед по трассе в миллионы лет, по пути, сотни тысяч раз испытанному предками, вперед, безжалостно пренебрегая жизнью уходящей во имя жизни будущей.

Лягушки, змеи, ящерицы пропали совсем; кузнечиков и саранчи становилось все меньше, да и мышей в этом году было немного, корм кончился, птенцы в гнезде просыпались от голода, вот и пришлось аистам улететь. Голодным птицам долгий перелет не вынести, да и нельзя было дожидаться, пока молодые аисты, ослабев от голода и растеряв силы, тронутся в путь в поисках лучшей доли. По всей стае невидимым током пробежал призыв к полету, чуткие нервы улавливали зов дальних краев, а форма облаков, оттенок неба, осенний шелест ветра, — все-все говорило:

— Пора в полет!

И птицы тронулись в путь. Тут же, в стае, летит и подруга отставшего аиста, но она ощущает потерю ничуть не глубже и не болезненнее, чем любой другой из крылатых собратьев. Жизнь птичьих пар и так уже пошла вразброд. Ведь птенцы летят здесь, вместе со всеми, цель достигнута — продолжение рода обеспечено, и в прочных связях больше нет необходимости, а в чем нет нужды, от того только и жди вреда. Пышное цветение весны заставило птиц искать себе пару, закладывать гнезда, высиживать птенцов; лето принесло новые заботы, многотрудные хлопоты и радости, но прохладные ночи уже остудили привязанность, дотоле скреплявшую птичьи семейства. И тогда, в блаженном затишье последних летних дней вдруг вновь обрели силу старые связи, которые, хотя и ослабели на некоторое время, но всегда были, есть и будут: извечные, вневременные связи стаи и племени.

Иссушающий жар жнивья, желтеющего внизу, под ними, почти ощутимо подталкивает птиц в грудь, и вожаки стаи подчас перестают взмахивать крыльями. Воздух такой прогретый и плотный, что стоит лечь, нацелив острый красный клюв в направлении полета, и хоть спи на лету. Но сбиться с пути, уклониться от цели аисты не позволят себе ни при каких обстоятельствах. Может погибнуть вся стая, могут вымереть все аисты до последнего, но этот последний оставшийся в живых неуклонно станет продолжать все тот же путь — подобно тому, как из одной комнаты в другую можно попасть только через дверь.

Приятно лететь вот так, отдыхая на лету. Правда, не взмахивая крыльями, птицы передвигаются медленнее, но эту потерю всегда можно наверстать.

Солнце постепенно клонится к заходу, и воздух наверху холодает. Крылья птиц снова приходят в движение.

Вожаки стаи принимаются описывать круги в воздухе. С каждым кругом земля все ближе и ближе. Под ними берег озера, просторный луг, поросший осокой, по другую сторону от него — голый песчаный холм, старые деревья. Круг все сужается, и теперь уже каждому аисту ясно, что лучшего места для ночевки и не найти. Аисты вытягивают свои длинные ноги, ощутив первое прикосновение земли подпрыгивают раз-другой, крылья их по инерции еще машут, но затем плавно смыкаются; так усталый работник роняет на колени натруженные руки.

Птицы оглядываются по сторонам.

— Мы и прежде отдыхали на этом месте, — как бы говорят глаза старых, опытных вожаков. — Попробуем, может удастся чем поживиться. К камышам близко не подходить, к лесу не приближаться, заночуем тут, на деревьях. Будьте осторожны!

Стая разбредается по прибрежному лугу, и при свете заходящего солнца двадцать девять аистов охотятся на кузнечиков и лягушек. А тридцатый отстал в пути.

Отстал — это значит, что его нет. Почему отстал их собрат, не волнует остальных аистов, хотя причина им известна. Раздался резкий хлопок, что-то просвистело в воздухе и больно ударило по крылу старого аиста.