Кейптаун, которого нет

Очень далеко, там, где на небе не гаснет солнце, а в комнатах волшебными огнями мерцают свечи, где в расплавленный воздух вплетены ароматы корицы, существует гарем, в котором спят леопарды. И на расшитом красным бархатом покрывале лежишь ты – мой желанный Кейптаун, моя атласная подушка.

Я задыхаюсь в твоих объятиях, города моего мира плавятся, как воск просачиваясь сквозь мысли, делая их пустыми.

Горячо, но уже не выбраться из сомкнутых рук дикого костра… И только ты ничего не боишься. Потому что пятнистая твоя душа полна пустынь и глубоких полноводных рек. Ты – леопард, презирающий бархат оков и ошейников.

Сегодня ты устроил этот пир и мне не остается ничего, кроме как стать его частью, главным блюдом, за которое принимаются со страстью и наслаждением.

Но тебя не в чем упрекнуть. Все это время ты был честным охотником и не меньше меня рисковал драгоценной шкурой. Поэтому я не стану жаловаться на прикосновения ласковых острых когтей.

Кто я для тебя? Надолго ли это безумное пиршество?

Нашу любовь стоит назвать странной.

– Больше… Больше огня… – шепчешь исступленно ты.

– Позволь мне остыть хоть немного… – я умоляю, боясь, что от сожженной души не останется даже пепла.

Но уже спустя минуту важно лишь, что карамельный заклинатель леопардов, король шелковых подушек любит меня. Дразнит, сбивает с толку, по праву победителя протягивая руку к моей блуждающей по углям душе. Он не знает стыда и дерзко смотрит сквозь ресницы, все дальше уводя меня за клубы кофейного дыма, в вожделенную страну солнца.

Словно кошка, я впиваюсь зубами в его плечо, рисую на коже шершавые линии горячим языком. И прошу навсегда оставить меня здесь. В краю, где живет лето, а кожа на вкус словно горьковатый рахат-лукум.

Ты – вечный любимец солнца – надсмотрщик моей добровольной темницы, бог, выпустивший меня на свободу, останься со мной! Пей вино, зажигай свечи, заверни меня в бархат, посади на цепь, если хочешь… Только не уходи.

Нет… Ты печально качаешь головой. Этот гарем – лишь иллюзия, мираж, который растает, как только над нами взойдет настоящее светило.

Но пока ночь темна, смотри своими каштановыми, любимыми светом и мной глазами… Здесь спрятан мир для двоих: гарем, в котором спят свечи и пылают огнем леопарды.

***

Могла ли я не любить Солея после того, как нас обвенчала Царица Мыса Штормов? С бесстрашным заклинателем леопардов мир стал незыблемым, и я начала верить, что Кейптаун будет вечно стоять здесь. Мерцать ночными огнями в бескрайней пустыне, встречать рассвет разноцветными стенами.

На какое-то время я позабыла обо всем, день за днем лежа на мягком песке у пирса, играя хвостом одного из леопардов, вдыхая сладкий аромат кожи моего возлюбленного.

Но мир не прекратил движение. Ранним утром безжалостная Амфорная Кошка выдернула меня из пьянящего блаженства. Тихо ступая, пришла она на маленький пирс и, усевшись возле лодки, стала звать свою хозяйку.

Солей безмятежно спал, охраняемый леопардами. Я выбралась из дома:

– Что случилось?

– Пока ничего, – Абиссинка склонила голову. – Но если ты и дальше будешь валяться здесь, пропустишь момент, когда нечто произойдет.

– Не понимаю, – я протерла сонные глаза.

– Кейптаун зовет тебя…

– Но как же Солей?

Кошка нетерпеливо махнула хвостом:

– Он и так часть этого мира.

– Хорошо, – я умылась морской водой и двинулась следом за своей провожатой. – Куда мы идем?

– Тебе нужно еще многое постичь до отъезда…

– Я говорила, что не собираюсь покидать Кейптаун.

Я начинала сердиться.

– Это тебе тоже предстоит понять, – мягко ответила Абиссинка. – Я только хочу, чтобы ты не лишала себя всех прелестей обретенного мира в угоду полумраку маленькой лодки.

– Ничего подобного!

– Вот и славно, – кошка вспрыгнула на пригорок и взмахнула хвостом, подзывая меня. – Сегодня в каф-о-кан явится гостья, которой ты будешь рада. Поэтому поспеши.

– Разве ты не пойдешь со мной? – я глянула вслед грациозно удаляющейся фигурке.

– Нет, – возразила кошка. – Но я появлюсь чуть позже.

Глава 7. Послушница Храма Наслаждений

Мне оставалось вернуться в каф-о-кан и ждать. Правда, совсем недолго. Так как первым же посетителем стала моя подруга Фиджан, вознамерившаяся принять новую веру. Она все еще носила скромные белые одежды и выглядела чрезвычайно вдохновленной.

– Как прекрасно, что я застала тебя, Ежени, – она расцеловала меня в обе щеки. – Я принесла ключи от своей лавочки.

– Неужели, уезжаешь?

Я не поверила, что с момента нашего последнего разговора прошел уже месяц.

Похоже, в чем-то Амфорная Кошка была права, когда пыталась намекнуть, что я выпала на время из этого мира.

– И как твое воздержание?

– О, это пытка! – закатила глаза Фиджан. – В период послушничества запрещается почти все: вкусно есть, много спать, читать книги и даже укладывать волосы. Зато представь, какими яркими после этого покажутся все удовольствия!

Она блаженно улыбнулась. А я подумала, что пост – неплохой способ вернуть в жизнь прежние краски.

– Рада за тебя, – я продела сквозь колечко ключа шелковую нить и повесила его на шею вместо украшения.