Кейдж

В яблочко. — Шевалье Грант. — Марк Шагал. — Тонконогий очкарик. — Два цвета Вечности. — «Обуяла тарантелла…» — Я — Мельник! — Esigo rispetto! — Убить Дьявола.

1

Липы на Унтер-ден-Линден прекрасны, но Харальду больше нравились клены. Дед рассказывал: у каждого дерева свое волшебство. Клен дарует покой, уверенность в себе, пробуждает скрытые силы — именно то, что требуется сейчас.

Но волшебство — это сказки, клены же полюбились гауптштурмфюреру по иной причине. Вот она, причина, за невысоким забором! Красный тяжелый кирпич, большие окна, четыре этажа. Класс, где учился Одуванчик, — на втором. И клены вдоль тротуара, золотые, хоть монету чекань. Улица узкая, машину поставить практически негде.

— Ой, папа! Это «мерседес»? Новый, с дизелем? Я такой еще не видела. А тебя начальник ругать не будет?

Будет, конечно, но пару раз он рисковал — просил служебное авто, чтобы забрать Одуванчика из школы. Начальнику же, к счастью, не Козлу, помощнику, сказал правду. В классе, где учится дочка, кое-кого родители привозят и увозят на личных машинах. Школа непростая и, если присмотреться, не в полной мере арийская. От персональных авто несет не бензином, чесноком.

Помощник, вчерашний крестьянин из-под Штецина, разрешил и даже подмигнул на прощанье.

Теперь авто взять негде, разве что угнать, и Харальд обошелся мотоциклом. Его он тоже угнал. О шлеме, очках и накладных усах позаботился заранее. Оно того стоит — постоять у знакомых кленов, подождать, пока прозвенит звонок, откроется тяжелая высокая дверь, и побегут Одуванчики, веселые, живые. А он поглядит — и вспомнит.

Жена очень хотела второго ребенка, но сын колдуна упросил ее обождать. Чуял! С малышом скрываться куда труднее. Счастье, что он успел отправить семью подальше. Одно плохо: сейчас прозвенит звонок, другие родители, что уже стоят на тротуаре у золотых кленов, дождутся, а он — нет.

Курить было неудобно — мешали нелепые усы. В гости такие не нацепишь, распознают сразу, но в комплекте со шлемом и мотоциклетными очками — в самый раз. Усы и запомнят, о них и скажут на допросе.

* * *

Богемский Ефрейтор всерьез озаботился личной охраной сразу после выхода из Ландсбергской тюрьмы. Пивной путч и расстрел на Мариенплац в ноябре 1923-го смутили его нежную душу. С каждым годом к вождю НСДАП подобраться становилось все труднее, а уж охране рейхсканцлера мог позавидовать сам tovarishh Stalin. Берегли очень умно, прикрывая не только трепетное тело, но и смело контратакуя, даже если враг находится за океаном. В апреле 1933-го Гитлера приговорили к смерти боссы еврейской мафии в США. Наняли убийцу — Даниэля Штерна по прозвищу Щелчок. Местные нацисты хоть и предупредили вовремя, но всерьез озаботили. Щелчок считался лучшим, остановить его не удавалось ни сицилийским головорезам, ни агентам ФБР. И все-таки покушение сорвалось, убийце даже не позволили покинуть Штаты. Пейпер, узнав подробности лично от Агронома, оценил работу коллег. В самой же Германии потенциальным Штернам ловить нечего.

Все это гауптштурмфюрер СС Харальд Пейпер представлял себе очень хорошо. Но знал и другое — убивать можно по-разному. Порой и пуля в сердце — великая милость, Хорст Вессель («Знамена ввысь!..») это успел прочувствовать. Для невестки, Рождественской Елки, все только начинается, пусть не поспит ночами, думая о перечеркнутом крест-накрест рисунке. Это еще не боль, фрау Ильза Веспер!

Гитлера охраняют лучшие из лучших, умные, проницательные, хваткие. Но… «Он умрет, Ингрид, это я тебе обещаю». Сотрудник «стапо» имеет право обмануть агента, Мельник ученицу — никогда. «И умирать будет очень и очень плохо».

Слышишь, Адди? Мы начинаем.

* * *

Первая веселая стайка уже выбежала из дверей. Младшие классы, маленькие счастливые Одуванчики. Харальд очень боялся, что дочке не понравится школа. Лучшую выбирал, но и лучшая оказалась с изъяном. «Чесночные» авто, а еще — полно детишек из семей сослуживцев. Берлин — тесный город!

— Все очень хорошо, папа! Я меньше говорю и больше смеюсь, как ты и велел.

На малый миг Харальд закрыл глаза. Сейчас бы войти в калитку, встретить очередную стайку, улыбнуться, поцеловать дочь, вдохнув запах ее волос. «Папа! Ну не надо, я уже не маленькая!» Ручки, ножки, огуречик…

Работаем!

Марлевую повязку — подарок «профессора из Будапешта Ене» — на лицо! Чужой мотоцикл, шлем, очки, усы, словно брандмейстера — и нарисованная улыбка, лучшее средство от суицида.

Dunja, ljublju tvoi bliny,
Dunja, tvoi bliny vkusny…

Объекты уже на месте — молодая пара и мальчик со школьным ранцем за спиной, такой же светловолосый, как его Катарина. Обычно второклассника встречает мать, но сегодня и отец пришел. Скользящий график, два дня служба, день — выходной. Наверняка спешил, может, даже купил шоколадку с золотой печатью.

Мотор!