Каждый час ранит, последний убивает

– Может быть… Когда мы приехали в Париж, Межда держала меня у себя дома три дня. Я видела Изри. Я помню его…

Тама на секунду закрывает глаза.

– Но он был очень молод, ему было лет двенадцать. Потом она отвела меня в семью, которая жила в пригороде. Франко-марокканская семья, вроде той, в которую попала ты. Семья Лефор. Отца звали Роман, мать – Ая. У них было двое детей, она ждала третьего.

– Где ты спала?

– В небольшом помещении под лестницей вроде чулана с дверцей. Они поселили меня туда… Мне повезло больше, чем тебе, потому что у меня на полу был настоящий матрас и пуховое одеяло. Как и ты, я питалась остатками. И все делала по дому.

– Они тебя били?

– Редко. За все время влепили пару затрещин, мне не пришлось пережить то, что пережила ты… Не могу сказать, что со мной плохо обращались. Я и не существовала для них. А была скорее мебелью…

– Вещью, – добавляет Тама. – Даже не домашним животным…

– Именно так, да.

– Продолжай, – умоляет Тама, стараясь не стучать зубами.

– Я жила у них до шестнадцати лет. А потом Лефор получил работу за границей, и семья решила вернуть меня Межде… В день, когда она приехала за мной, мне показалось, что меня вырывают из настоящей семьи.

– Знаю… Когда я уезжала от Шарандонов, у меня было то же чувство. Несмотря на все зло, которое они мне причинили.

– Тем более что… Мы с Яном были…

– Кто такой Ян? – спрашивает Тама.

– Старший сын Лефоров. Он на год старше меня, мы были влюблены друг в друга. Но… нам казалось, что мы делаем что-то запретное, как будто мы брат и сестра, понимаешь?

– Вы спали вместе?

– Нет, что ты! Нам было грустно, когда пришлось расстаться. Межда забрала меня и отправила к Шарандонам.

– Что? – вскрикивает Тама.

– Тебя заменила я, Тама. Я тебя давно знаю. Вадим часто говорил о тебе… Каждый день он плакал, потому что ты ушла. Каждый день он тебя звал…

Слезы текут по щекам Тамы, Жуверия вынимает из кармана платок и протягивает ей.

– Я спала там же, где спала ты, в постирочной… И пробыла с ними недолго, всего три месяца, пока Межда ездила за девушкой помоложе.

Тама хмурит брови.

– Разве ты не знала? – удивляется Жуверия.

– Нет… Эта сволочь, должно быть, ездила туда, пока я была в семье Кара-Сантосов.

– В общем, через три месяца я уехала от Шарандонов, и можешь себе представить, как я была рада оказаться подальше от этой семьи!

– А Шарандон, он пытался?.. Ну, ты понимаешь, о чем я!

– Нет. Видимо, я была не в его вкусе. Или он предпочитает девочек помладше, не знаю.

Тама вспоминает лицо Шарандона, и на нее накатывает тошнота. Она ясно видит его похотливую улыбку, его косой взгляд.

– А куда ты отправилась потом?

– Межда сдала меня одному старику, – говорит Жуверия.

– Сдала?

– За сто пятьдесят евро в месяц.

– Марокканцу?

– Нет, французу! Он уже много лет был вдовцом, жил в огромном доме в Ивелин. Владелец бизнеса. Думаю, он был начальником на фирме, где ты убирала по ночам.

Тама не может прийти в себя от того, насколько тесно ее история переплетена с историей этой девушки, хотя они увидели друг друга сегодня впервые. Они чужие по крови, но она чувствует, что обрела в Жуверии сестру.

Сестру по несчастью.

– Он хорошо с тобой обращался? – с надеждой спрашивает Тама.

– Поначалу я думала, что мне повезло с хозяином, – говорит Жуверия. – Я заботилась о нем и его доме, и по сравнению с тем, через что я прошла раньше, мне там практически нечего было делать. Уборка, готовка, глажка… Он разрешил мне пользоваться одной из его машин, так что за покупками по соседству, когда нужно было доставить из магазина что-то тяжелое, понимаешь… я ездила на ней… без прав… Иногда его навещала дочь, и он ей говорил, что мне восемнадцать лет и я работаю легально.

– Значит, ты могла выходить? – удивляется Тама.

– Только в магазин. Мне, как и тебе, не пришло бы в голову попытаться сбежать… Куда идти? Без паспорта, без денег. Я тогда думала, что, когда мне исполнится восемнадцать, я непременно найду какое-нибудь решение. И даже представляла, что этот тип мне поможет.

– Но… ты ошиблась, так? – догадывается Тама.

– Ага… Как же холодно! – говорит Жуверия.

Тама покрепче ее обнимает.

– Тебе больно? – волнуется Жуверия.

– Ничего страшного. К побоям, как и ко всему остальному, привыкаешь… Так что же случилось с этим типом? Сколько ему было лет?

– Где-то шестьдесят, я бы сказала. Первые два месяца он был довольно мил. Я могла спать в одной из комнат в его большом доме, он даже купил мне одежду. Он был немного странным, эксцентричным, понимаешь?

– То есть?

– Он читал мне Библию, Евангелие… Все время слушал музыку, почти всегда одну и ту же: Сюиты для виолончели Баха… Она красивая, но… Знаешь?

– Да, Маргарита мне ее включала.

– Ну а я никогда больше не хочу ее слышать! – продолжает Жуверия. – Больше никогда…

– Почему ты говоришь, что он был странным? Из-за музыки?

– Не только… У него были странные причуды: например, он мог положить несколько комплектов приборов на стол, хотя ужинал один… И вот как-то ему захотелось меня потрогать. Сначала он попросил по-доброму, а потом, когда я отказала, он рассердился.