Каждый час ранит, последний убивает

Ее голова уже не касается земли, ей больше не холодно. Тут она понимает, что ее шея лежит на чьих-то бедрах.

Кто-то держит ее за руку.

Ее накрыли чем-то шерстяным, возможно свитером или жилетом. Она различает склонившийся над ней силуэт.

На нее смотрит какая-то женщина, но это не ее мать. Тама начинает вопить.

– Не кричи, – молит незнакомка. – Не бойся… Я не причиню тебе вреда.

Глаза Тамы привыкают к темноте, и она видит улыбку. В ней нет ничего жестокого, опасного или порочного. Улыбка настоящая. На лице девушки, взгляд которой переполнен страхом.

– Кто ты? – с трудом шепчет она.

– Меня зовут Жуверия. А тебя?

– Тама… Что… ты здесь делаешь?

– Меня привела Межда. Но я не знаю, где мы!

Тама закрывает глаза и сжимает руку Жуверии.

– В аду, – шепчет она. – Мы в аду…

* * *

Ночь без криков, без шума, без голосов.

Изри не может заснуть.

В тишине вопросы, которые его тревожат, кричат, орут. Вопросы, сомнения и боль.

Тама, Маню.

Изри включает лампу и берет фотографию с тумбочки.

Портрет Тамы.

Это сильнее его, сильнее всего на свете.

Она, наверное, спит с другим мужчиной, и это невыносимо. Нож, вонзенный в спину, снова и снова поворачивается в и без того глубокой ране.

Он винит ее и будет винить до самой смерти.

Он винит себя и будет винить до самой смерти.

Она заставляет его расплачиваться за насилие, но цена слишком высока. Он не заслужил такого наказания. Он не заслужил, чтобы она предала его, когда он уже стоял одной ногой в могиле.

Таме нет прощения.

А Изри нет утешения.

109

Габриэль снова сел за руль внедорожника. Закрыв глаза, прижав голову к подголовнику, Тайри молча плакала.

Она заново проживала свою жизнь, свое прошлое. И, судя по всему, оно было не особенно радостным.

Габриэль припарковал пикап перед домом и открыл пассажирскую дверь. Он протянул руку, чтобы помочь девушке выйти. Тайри едва стояла на ногах. Он проводил ее внутрь, запер дверь и закрыл ставни. Затем одной рукой зажег огонь в камине, чтобы согреть гостью, которая все еще плакала на диване.

Он подошел, сел рядом с ней и предложил коньяка.

– Я совсем не пью спиртное, – сказала она.

Он поставил стакан на журнальный столик и протянул ей бумажный платок.

– Не хочешь рассказать мне? – спросил он, закуривая.

– Не знаю, с чего начать…

– Тебе решать. Я готов слушать тебя всю ночь, если понадобится…

Тайри заломила руки, а затем утерла очередной поток слез.

– Межда купила меня и привезла во Францию. Когда я приехала, мне было восемь лет. Она отдала меня в семью…

– Семью?

– Да. Она продала меня этой семье.

– Не понимаю, – признался Габриэль.

– Я… я была их рабыней. Занималась детьми, работой по дому, готовкой, стиркой. Я занималась всем…

– В восемь лет? – поперхнулся Габриэль.

Она кивнула и залпом выпила содержимое стакана. Она скривилась, потом ее передернуло.

– Крепкий!

– Хочешь еще?

– Да, можно…

Габриэль налил ей еще немного коньяка и закурил новую сигарету.

– Я жила у них несколько лет… Я… Я спала на полу, ела остатки их еды. Мне не разрешали выходить из дому, посещать школу.

Слова Тайри чрезвычайно поразили Габриэля.

– Ты не пробовала сбежать?

– У меня не было документов, мне сказали, что если полиция найдет меня, то меня непременно посадят в тюрьму. И потом… куда я могла пойти?

110

Посреди ночи Изри открывает глаза. Все спокойно. И все же он испытывает странное чувство. Что-то не так.

Кто-то здесь есть, в воздухе витает чей-то запах, чувствуется напряжение.

Он нащупывает рукоятку своего пистолета, щелкает выключателем. Когда комната освещается, Изри начинает кричать.

У кровати стоит Даркави. У него лицо трупа с гнилой плотью. Беззубый рот улыбается.

– Я все еще здесь, Изри… Давай, убей меня. Давай же, сынок…

Изри хватает пистолет, рука дрожит. Ему удается спустить курок, он разряжает весь магазин.

– Я все еще здесь, Изри… Давай, убей меня. Давай, сынок…

* * *

Они прижимаются друг к другу, опираясь о балку. Один жилет на двоих – лучше, чем ничего.

Ночь долгая, завтра будет ужасный день.

Но Тама не ожидала, что у нее окажется компания. Она не ожидала, что найдет хоть какое-то утешение в этом сарае.

За час она поведала юной незнакомке всю свою жизнь. Межда, Сефана, Шарандон, Вадим, Маргарита, Изри, Маню, тюрьма, Грег… Она не думала, что испытает такое облегчение, излив душу. Разделить эту ношу, встретить внимательную и участливую душу, она уже и не надеялась на это.

– Теперь ты, – шепчет Тама. – Расскажи мне…

Жуверия берет руку Тамы и крепко ее сжимает.

– Межда приехала за мной, когда мне исполнилось восемь лет. Судя по твоим словам, это случилось года за полтора до тебя… Моя история похожа на твою.

– Конечно, раз у нас один враг, – шепчет Тама.

Она говорит тихим голосом, словно Межда стоит по ту сторону двери этого проклятого сарая.

– Мои родители были очень бедными, – продолжает Жуверия. – В Марокко у меня остались два старших брата и младшая сестра. Родители продали меня этой женщине. Мне сказали, что во Франции я смогу пойти в школу, что меня ждет лучшее будущее… Как же, ждет!

– Они в это верили, – с надеждой говорит Тама. – Убеждена, они думали, что делают правильный выбор для тебя.