Каждая мертвая мечта

— Выглядит как береговая линия около Понкее-Лаа и большой кусок суши за ним. Взгляни на Эльхаран и озеро Андурех. Видишь, насколько они велики? И куда течет река? А горы Крика? Их нет. Есть только небольшая возвышенность, продолжение Анааров. Этот полуостров, на котором лежат Конаверы, куда выше. Это потому, что Эльхаран нашла себе новое русло под Конаверами и вынесла туда ил. — Чародей гневно фыркнул. — В этом мире Понкее-Лаа никогда бы не стал настолько велик. Видишь, лейтенант? Перед тобой карта мира, который никогда не родился.

Кеннет опустил руки.

— Не понимаю.

— В нашем мире во времена Войн Богов Лааль Сероволосая впала в панику и подняла горы, позже названные горами Крика. В те времена Эльхаран текла совершенно по-другому; примерно в трехстах милях от своего нынешнего устья она поворачивала на юг, пересекала большое плоскогорье, вырезая в нем каньон со стенами в сотню футов, и давала жизнь гигантской равнине, которая нынче является западной частью Травахен. На нашей ветке Древа Миров Владычица Лошадей подняла горы, изменила лицо континента и убила сотни тысяч людей, погибших, когда их земля превратилась в пустыню. А Эльхаран, отрезанная от старого русла, разлилась в огромное озеро, а потом нашла себе новый путь к океану. А сейчас снова взгляни на карту. Именно так выглядел бы наш мир, если бы его не коснулись Войны Богов и ужас Владычицы Лошадей. Скажем, через какие-нибудь пятьдесят или сотню тысяч лет. Горы Крика только начали бы в нем возноситься, вместо того чтобы быть вырванными из внутренностей земли, а Эльхаран искала бы себе новые русла, нежели те, которые нам известны.

— О чем ты, собственно, говоришь?

— О будущем, — мрачно засмеялся чародей. — Одном из многих, которых у нас уже нет.

Он присел и с размаху воткнул нож: в пол.

— Здесь. Рубите.

Кеннет заколебался. Это место обладало аурой храма, кладбища, использовать тут топоры казалось святотатством.

— Давайте! Начинайте!

Корабль вздрогнул и задрожал. На лице Желудя появилась мерзкая ухмылка.

— Ну, солнышко, если ты имеешь что против — просто скажи.

— Нет, — зашумели на меекхе стены, потолок и пол.

Чародек улыбнулся еще скверней.

— Вот умница. Наверняка постоянно прислушивалась к разговорам этих солдат и училась меекху. И все равно заставила меня заговорить языком Бессмертного Флота.

Маг встал напротив черного памятника.

— Взгляни на меня. Взгляни и скажи, осмелишься ли сражаться со мной, когда я стою на твоем сердце.

— Прошу, — прошептали стены с мольбой.

— Оум, которого некогда звали «Пылающей Птицей», показал мне свой секрет. Потому я знаю и твой. Тут дело в этих людях. Они будут моими свидетелями. Просто я не люблю, когда со мной играют, а твой приятель именно это и пытался сделать. Я должен был стать его памятью, но не согласился. Однако теперь все изменилось, барьер Мрака сломан, в нем пробиты большие дыры. Ничто уже не будет так, как раньше.

Он обернулся к солдатам и указал на место, которое обозначил ножом:

— Рубите!

Они взглянули на командира, Кеннет кивнул. Как лейтенант сказал раньше Велергорфу, он не стал бы ссориться с этим человеком.

Топоры ударили в доски раз, другой и третий, и с каждым движением, казалось, содрогается сам корабль. Наконец что-то треснуло, и появилась щель.

— Подденьте и откройте.

Они отвалили в сторону крышку размером с гроб. Внизу зияла дыра.

— Свет, — потребовал чародей, и дыра озарилась фосфорическим сиянием.

Солдаты приблизились без приглашения, но Желудь не протестовал. Кеннет подошел и глянул вниз.

Это была дыра в дереве. Не сундук или гроб, просто дупло размером с большой ящик. А в нем находилось тело. Небольшое, свернувшееся в позе плода, охватившее руками ноги. Голое тело ребенка в возрасте десятиодиннадцати лет, мумифицированное точно так же, как и трупы вокруг.

Желудь позволил им некоторое время смотреть, а потом решительным движением задвинул крышку.

Склонился и воткнул в щель на полу нечто казавшееся черной щепкой.

— Этот кусочек все еще живет. Позволь ему прорасти, — сказал он тихо. — Покажи им, что вы показали нашим богам и отчего они так вас боялись.

Щепка вздрогнула и принялась расти. Фут, два, четыре. Молодое деревце тянулось вверх, несмело разворачивая листья. Зеленые сверху, почти черные снизу.

Желудь смотрел на Кеннета, и глаза его поблескивали.

— Знаешь, солдат, я тебя обманул.

Лейтенант не выдержал и коротко рассмеялся. Несколько стражников вторили ему. На лице чародея появилась кислая гримаса.