Каждая мертвая мечта

Они устраивали такие соревнования вот уже много лет. Поделили стрелы пополам, окрасив их оперение в два разных цвета, а после битвы ходили по полю, подсчитывая трупы. Проигравший ставил кувшин пива.

На этот раз дело шло к настоящему рекорду.

Вдруг их слон встал на месте. Словно ноги его вросли в землю.

А потом присел, сотрясая башенку, поднял башку и затрубил. Другие слоны сделали то же самое, а в голосах их звучало беспокойство. А может, даже нечто большее и куда более первобытное. Страх, который отбирал силы и волю к битве.

Кони гегхийской и коноверинской кавалерии вдруг тоже начали подниматься на дыбы, бить задом, погнали безумным галопом.

Что-то изменилось. Словно мир на миг задержал дыхание, словно само время изменилось на Раньше и Сейчас.

А потом Санно Сувер Младший увидел, как лица рабов вокруг их животного, до этого момента напуганные, скованные страхом или ненавистью, поворачиваются к западу. Он приподнялся с колен и взглянул в ту сторону.

На вершине ближайшего холма стояла она.

Нет, скорее, ОНА. Девушка? Женщина? Демон? Казалось, что в ней двадцать футов роста, а лицо ее состоит из двух частей. Правая половина была нормальной, а левую покрывала покрасневшая кожа и шрамы, глаз же с той стороны поблескивал бельмом. Полоса на ее шее выглядела так, словно кто-то содрал с нее кусок кожи. Рана кровавила, подтекала капельками багрянца.

Фигура махнула рукой — и все слоны в отряде упали, сотрясаясь, на колени. А лица рабов обратились к животным. На каждом лице было одно и то же выражение — такое же, как у стоящей на холме женщины.

Клинес тоже встал, а потом скривился и сплюнул. А затем показал, отчего именно он считался умнейшим из братьев.

— Кончим, Санно. Хорошо было сражаться рядом с тобой.

— Ч-что?

— Стреляй так быстро, как сумеешь.

Человеческая волна ринулась на стоящих на коленях слонов и, казалось, в несколько мгновений разодрала их в клочья.

* * *

— Мы должны убегать! Немедленно, госпожа!

Чародей дергал ее за руку, лицо его было искривлено ужасом.

Убегать? Куда? И прежде всего — как? Даже Маахир в этот момент стоял на коленях, опершись мощной головой о землю. И дрожал. Дрожал, словно пустынный куст на ветру. Самий прижимался к нему и, горячо что-то говоря, пытался заставить его подняться — но тщетно. Все кони, сколько видел глаз, гнали на восток или юг, со всадниками или без, убегая подальше от фигуры, которая появилась в лагере рабов и изменила ход сражения.

Деана истерически засмеялась.

Нет. Не изменила. Битва оставалась резней, вот только теперь вырезали ее армию. Бегущие с поля боя кони наталкивались на коноверинскую пехоту, ломали строй даже мощных Буйволов, а следом шли рабы, превратившиеся в стаю демонов.

Их невозможно было остановить.

Казалось, они невосприимчивы к боли, равнодушны к самым страшным ранам. Надевались на копья, хватая за древки и заставляя пехотинцев бросать оружие, удерживали клинки сабель и мечей голыми руками, а когда им обрубали одну руку, душили врага второй. Обхватывали ноги солдат, не обращая внимания на удары, падающие сверху, кусались, царапались, рубили и кололи.

И перли вперед такой массой, что даже строй Буйволов в несколько шеренг раз за разом ломался.

Прошли сквозь ее первую линию, миновали вторую, смели баллисты и обслугу и уже штурмовали третью, последнюю линию защиты, поставленную Коссе Олювером и недобитками Рода Буйволов, Рода Соловья и тех наемников, которые поняли, что не могут рассчитывать на милосердие.

Фургоны у реки все еще отчаянно защищались, но слева от холма рабы покинули свой лагерь и теперь добивали слонов, которых пытались охранять нуавахи. Отряд рабов, атаковавший коноверинский лагерь с тылу, был наименее многочисленен, но, когда падут фланги, в два счета будет покончено и со всеми остальными.

— Убегай, госпожа! Молю!

Умнерес из Лувы дергал Деану за плечо, а его лицо кривилось в страхе. Все попытки чародеев использовать магию заканчивались ничем. Сила, которая родилась на поле боя, отрезала их от аспектов.

Самий отклеился от слона и подошел к Деане.

— Не поможет. Маахир слишком боится. Он как новорожденная крыса в пасти у кота.

Деана отряхнулась и указала мальчишке на восток:

— Убегай.

— Нет, — покачал тот головой. — Не могу. Даже если бы хотел.

— О чем ты говоришь? Самий, ты сможешь убежать. Ты маленький, спрячешься где-то, переждешь, пока не закончится это безумие.

Он снова покачал головой, а после снял шлем и начал отстегивать ремни нагрудника.

— Она обнимает тех людей. Через следы от ошейников. Они — ее. И пока на Юге люди будут носить такие шрамы, до той поры у нее будут почитатели… или верные… или марионетки. Не прерывай меня, Деана д’Кллеан.

Нагрудник упал на землю, парень начал стягивать кольчужный кафтан.

— Безумие закончится не скоро, потому что Дальний Юг долго пахал и засеивал это поле ненависти. А теперь станет собирать с него урожай.

Самий уже снял стеганую рубаху и толстые сапоги, после чего встал перед Госпожой Пламени в одних портках.

Теперь он выглядел вдвое меньше, чем когда был в доспехе.

Деана наклонилась и сильно его обняла.