Катынь. Post mortem

И тогда прозвучала фамилия Пёнтэк. Ведь Анне была знакома эта фамилия: именно так представился ей тот мужчина, которого в прошлом году она встретила у вдовы ротмистра Венде…

Майское богослужение закончилось, а Буся по-прежнему стояла у фамильной доски семьи Филипинских. Там оставалось еще немного места для новых надписей…

60

Сначала она часами простаивала в унылой очереди в магазин, в витрине которого красовалось полукругом выведенное слово «Мясо», а с облупленных кафельных плиток мясной лавки совсем рядом с бутафорскими розовыми сосисками из фаянса добродушно улыбался людям Великий Знаменосец Мира, Иосиф Сталин.

Потом она упаковывала в коробку с надписью ЮНРРА колбасу-мортаделу, хлеб, джем, лук; лук обязательно, в тюрьме лук очень важен, на лук можно было многое обменять – так говорили ей те женщины, с которыми она вместе стояла у ворот тюрьмы на улице Монтелупих.

Это адвокат Пёнтэк ей так посоветовал. Она пришла к нему в его бюро на площади Свободы. При виде ее он встал из-за стола и надел висевший на спинке стула пиджак. Анна сказала, что обратиться к нему ей посоветовал ксендз Тваруг. Он считает, что господин адвокат может сделать больше, чем другие. Адвокат довольно долго всматривался в лицо Анны, и она подумала, что он, вероятно, не может вспомнить, где они уже однажды виделись.

– Я Анна Филипинская.

– Вам не надо представляться, – сказал он, целуя ее руку, как тогда, когда они встретились впервые у вдовы ротмистра Венде.

Анна опасалась, что именно из-за тогдашнего ее отношения к госпоже Ренате адвокат будет не слишком к ней благосклонен. Начнет ставить условия, выдумывать трудности. Она готова понести любые расходы, лишь бы узнать, где находится Ярослав Селим, в чем его обвиняют и осужден ли он уже. Адвокат Пёнтэк, услышав, что речь идет о человеке военном, сказал:

– Туда, где вопрос касается компетенции военной прокуратуры, мне не дотянуться.

По его мнению, чтобы узнать, находится ли человек в тюрьме и в какой именно, лучше всего снарядить передачу и прийти с нею к воротам тюрьмы. Если передачу там примут, то это будет означать, что адресат находится там.

Анна стояла со своей передачей, которая то и дело норовила выскользнуть у нее из рук и становилась с каждым часом все тяжелее. Она стояла в очереди, единственная женщина в летнем костюме, в соломенной шляпке с лентой. Она отличалась в этой серой толпе от остальных женщин. Они смотрели на нее с недоверием, она им не соответствовала. Она не знала, как себя вести, не знала даже, что дежурному у ворот следовало сказать: «Уважаемый господин начальник, я с провиантом!»

И тогда он милостиво может принять передачу, и это будет означать, что адресат находится в данном заведении…

Вместе с другими Анна продвигалась по жаре вдоль мрачной стены, которая сплошь была заклеена плакатами, сообщавшими о предстоящем референдуме. Наконец она подошла к железным воротам, по цвету напоминавшим военный корабль, встала на цыпочки и протянула в окошко передачу:

– Для Ярослава Селима!

В напряжении Анна следила, как палец дежурного листает страницы толстой книги с загнутыми углами. Он нашел страницу с буквой «С», пробежался пальцем вдоль столбца с означенными в нем фамилиями и отрицательно мотнул головой. Анна ни о чем не спрашивала. Женщины, что стояли в очереди перед ней и за ней, научили ее, что тут не задают никаких вопросов. Если передачу примут, это означает, что она попала куда надо. А если не примут, то надо теперь от здания тюрьмы на улице Монтелупих отправляться к окружной тюрьме и там попытаться…

Анна поехала на трамвае, выкрашенном в желтый и голубой цвета. Она отстояла еще один час, прежде чем, поставив передачу на полку у окошка, услышала вопрос:

– От кого передача?

Ни секунды не колеблясь, Анна ответила:

– От семьи!