Каторжанин

День отправки ознаменовался еще двумя смертями. Рано утром нашли в коровнике Настю, девушка висела в петле в тех же рубахе и веночке, в которых сжигала японцев. А уже когда собирались отчаливать, вдруг обнаружили, что куда-то запропастился Нил Фомич. После недолгих поисков нашли его в клетушке, где дед всегда обитал.

Старик лежал, вытянувшись по струнке, в домовине – долбленном из цельной колоды гробу, в чистом исподнем, на иссохшем лице застыла одновременно благостная и суровая улыбка, а в сложенных на груди руках он держал все еще теплившуюся восковую свечку.

Меня так тронула смерть Фомича, что я даже хотел перенести отправку на следующее утро, но потом, после спешных похорон, все-таки дал команду отчаливать. Куда, и так времени нет…

Последним на борт лодки заскочил здоровенный котяра размером почти с рысь – единственная домашняя животина, оставшаяся в деревне. Непонятно зачем, но японцы первым делом перестреляли всех собак и кошек. Кошак держался независимо, шипел, аки змея, но после доброго шмата лососины даже позволил мне погладить его по спине. Правда, для порядка прикусил руку, но не сильно.

А дальше… дальше начался ад.

Мне раньше казалось, что плыть по реке – это приятное и необременительное занятие. А что тут трудного? Иди себе по течению, глазей по сторонам и наслаждайся живописными пейзажами. Может, так и есть где-нибудь на Волге или на Днепре, но, черт побери, только не на сахалинских ручьях, лишь по какому-то недоразумению названных реками.

Живописных пейзажей хватало. Но остальное… Относительно спокойные участки щедро разбавляли стремнины с диким бурным течением, а их, в свою очередь, сменяли отмели, через которые нам приходилось сотни метров тянуть лодки, как заправским бурлакам, или вообще перетаскивать по суше, чтобы обойти пороги и завалы из топляков.

За двое суток мы прошли всего полтора десятка верст и почти полностью выбились из сил, но, к счастью, на оставшемся отрезке пути до Мало-Тымова Пиленга наконец угомонилась и получилось немного отдохнуть.

Вечером, когда оставалось всего полторы версты до поселка, караван причалил к берегу. Наспех обсушившись у костерка, мы похлебали ушицы из кеты, слегка сдобренной крупой, после чего я устроил военный совет.

К слову, мое лидерство в военных вопросах никто не собирался оспаривать. Собакин – тот вообще как-то сразу признал во мне своего кумира и даже начал во многом копировать, а капитан Стерлигов оказался достаточно умным для того, чтобы сразу понять: мешать не стоит. Про ополченцев я не говорю, да и кадровые солдаты качать права не собирались. Все они, как один, добровольно согласились воевать дальше, а это о многом говорит.

Как выразился унтер Семен Потапыч Серьга, основательный и красномордый мужик с бравыми усиками, словно у кайзера Вилли:

– Солдатская доля такая, вашбродь, помереть, когда прикажут, опять же за правое дело, святое, можно сказать, тока обидно будет, если без толку сгинем. Ты ужо постарайся, чтобы толк вышел, а мы подсобим чем сможем. Ты боженькой в темечко целованный, тебе и атаманствовать, а то, что каторжанин бывший, так я всякого навидался, уж поверь, иной варнак поболе человек, чем какая-нибудь морда при погонах.

А вообще, послужившие вволю солдатики со временем обретают интуитивное чутье, с кем из начальства можно голову сложить не за понюшку табаку, а с кем – еще пожить. В этом я убедился, еще когда шастал по Европе в банде рутьеров…

Опять выскочило… Боль Христова! Нет чтобы вывалить все и сразу, так выдает по чайной ложке. Рутьеры, рутьеры… Кто такие и какого черта они шастали по Европе, бог весть. Но не суть.

В наличии – шестьдесят два ствола, сорок два солдата, шестнадцать ополченцев, ну и я с Собакиным, Стерлиговым и Лукой. Хотя вру, пяток гражданских придется оставить с караваном, потому что в нем только бабы, старики и дети. Сгинем мы – сгинут и они, а так остается шанс дойти до места.

Ну и айны. Правда, в моей команде их осталось вполовину меньше: Тайто и еще трое. Остальные перестали выказывать особое желание воевать с косоглазыми. Староста успел развить контрпропаганду и опять загнал их под свое влияние. Вот же гад бородатый…

Итого получается шестьдесят бойцов – вполне достаточно для того, чтобы кошмарить японские гарнизоны.

С вооружением более-менее прилично – вместо берданок я выдал ополченцам «Арисаки». С патронами нормально – японских вдоволь, к мосинским трехлинейкам поменьше, но тоже хватает. Ну и пулемет, как главный и единственный резерв. Так сказать, последний довод королей. Или короля?

Диспозиция простая, как пять копеек, надо постараться тихо снять посты, если таковые имеются, а затем застать японцев врасплох неожиданной атакой. Желательно – с нескольких сторон.