Каторга

Что вы поделаете с человеком, развращенным тюрьмой, "заразившимся" там страстью к картам! И как часто приходится слышать от жены, добровольно пошедшей за мужем, жены-героини, жены-мученицы, на вопрос:

- Как живете?

Безнадежное:

- Какая уж жизнь! Нешто с таким подлецом жизнь! Все дома голо, все дочиста проиграно! Дети голодом мрут, меня "на фарт" посылает. Все для игры. Подлец, одно слово. Хам!

- Зачем же за таким шла?

- Да нешто он такой был? Нешто за таким шла? Шла за путным. Это уж он в тюрьме заразился, прах его расшиби! Было бы знато, нешто стала бы себя губить.

И это общая "песнь Сахалина".

Кто стал бы исследовать причины многочисленных преступлений на Сахалине, тот убедился бы, что среди тысяч причин, вызывающих эти преступления, чаще всего является картежная игра, эта болезнь тюрьмы, эта эпидемия каторги, ломающая всю жизнь этих несчастных людей.

Законы каторги

Как и всякое человеческое общежитие, каторга не может обойтись без своих законов.

- Удивительное дело! - заметил я как-то в беседе с одним "интеллигентным" сахалинским служащим. - Каторга так горячо восстает против смертной казни и телесных наказаний. Так возмущается. А в своем обиходе признает только две меры: телесные наказания и смертную казнь!

Собеседник даже подпрыгнул на месте. Обрадовался, словно я его рублем подарил.

- Вот, вот! Вы это напишите, непременно напишите. Пусть знают, как с ними гуманничать! Если они сами для себя ничего другого не признают...

Я невольно улыбнулся.

- Неужели вы хотите, чтоб мы были не лучше каторжников?

Бедняга посмотрел на меня изумленно, растерялся и только нашелся ответить:

- Это... это с вашей стороны игра словами... Это - парадокс!

Общество считает их своими врагами, ссылает. И они считают своими врагами все общество. A la guerre, comme a la guerre.

Каторге нет никакого дела до преступлений, совершаемых каторжанами против "чалдонов". Самое зверское преступление не вызовет ничьего осуждения. Раз человек убьет кого не из-за денег, каторга отнесется к этому как к "баловству".

- Ишь, черт, пришил ни за понюх табаку.

Но скажет это добродушно. Насчет убийства человека "с воли" у каторги есть даже поговорка, что чалдона убить - только "в среду, пятницу молока не есть". Законы каторги предусматривают только преступления, совершаемые каторжанами против каторжан.

Сначала рассмотрим законы, определяющие обязанности каторжан. Их немного, всего два. Если в камере, в "номере" тюрьмы кому-нибудь предстоит наказание плетьми, вся камера делает складчину "на палача", чтобы не люто драл. Кто жертвует копейку, кто две, кто три, глядя по состоянию. Но всякий, у кого есть за душой хоть грош, обязан его пожертвовать. Это закон, от которого отступлений нет.

Иначе палач, при его истинной виртуозности, может плетью и искалечить и задрать даже человека насмерть. При таких смотрителях, как упоминавшийся мною Фельдман, любивших драть, тюрьма прямо разорялась на взятки палачам, а палачи благодушествовали и пьянствовали.

Вторая обязанность всякого каторжанина - помогать беглым. Тюрьма прячет беглых с опасностью для себя. При мне в бане Рыковской тюрьмы был пойман скрывшийся там бежавший из Рыковской же тюрьмы важный арестант. Тюрьма носила ему туда есть. Как бы беден и голоден ни был каторжанин, он отдаст последний кусок хлеба беглому. Это тоже закон каторги. Только этим и можно объяснить, например, такой странный факт: гроза и ужас всего Сахалина Широколобов, бежавший из Александровской тюрьмы, всю зиму прожил в Рыковской. Каторга укрывала и кормила его, рискуя своей шкурой и делясь последним.

Несоблюдение этих двух священных обязанностей каторжанина наказывается общим презрением. А общее презрение на Сахалине выражается общими побоями. Такой человек - "хам", бить его ежечасно можно и должно.

Гражданский кодекс каторги прост и краток. Каторга предоставляет своим членам заключать между собой какие угодно договоры. И требует только одно: свято соблюдать заключенный договор. Как бы возмутителен этот договор ни был, каторге дела нет.

- Сам лез!