Катешизис

— Не провожай меня, - бросила она Женьке по пути в прихожую. Быстро одевшись, Наташа громко хлопнула дверью. Мы остались с супругой одни.

— А где Рената? – спросил я, носом ощутив запах застоявшейся тишины.

— Рената? – растерянно спросила она. – Не помню, вроде у мамы.

Возмутительно! Мать не знает где её дочь!

— Вроде? – переспросил я. – Что значит «вроде»?

— А то и значит. Она отпрашивалась. Вчера, или позавчера, - Женя рассеяно потирала угол глаза.

— Что значит вчера? Что значит позавчера? – распалялся я. – Она же твоя дочь.

Женя пожала плечами:

— Она ведь, взрослая девочка.

— Взрослая?! Девять лет, - я неприкрыто орал, - ты считаешь, она может самостоятельно отлучаться из дома на две ночи?!

— Чего это, вдруг, она тебя заинтересовала? Ты никогда так себя не вёл. Ты всё время отправлял её к отцу. Зачем сейчас проявляешь беспокойство? Не смей трогать мою девочку своими грязными руками! Я знаю, что такой урод как ты, способен на самое мерзкое!

Её взгляд показался мне слишком напряжённым. Я ужаснулся её намёкам. Не хватало чтобы меня обвиняли во всех отвратительных ужасах, придуманных вырождающимися мозгами подонков. Неужели такое может прийти ей в голову?! Не в состоянии отделаться от мысли, что меня видят такой сволочью, я стал, словно оправдываться.

— Ну, она ведь всё-таки ребёнок… Я волнуюсь…

— А может, - лицо Евгении скривилось в брезгливой ухмылке, - ты просто педофил?

Господи, этого ещё не хватало. Может быть, я и в самом деле, в новой жизни педофил? А знать ничего не знаю? Меня передёрнуло отвращением от самой возможности подобного предположения.

— Дура ты, - получилось выдавить из себя слова, которые, как ни странно, принесли облегчение. Мысли о собственной ущербности всё же не давали покоя. Пусть это будет только её болезнь. – Вот, - достал я из кармана мятые доллары, - её отец передал.

Евгения жадно выхватила деньги, прижав их к груди, словно ребёнок понравившуюся игрушку.

— Я что, отбирал раньше у тебя деньги?

Не глядя на меня, она робко кивнула.

— Обещаю тебе, - я подошёл к ней и обнял за плечи, - больше никогда такое не повторится. – Честное слово.

Она молчала.

— Ты мне веришь?

Не дождавшись ответа, я продолжил:

— Успокойся, ладно?

— Я не пью таблетки, - заговорила Женя, уставившись исподлобья в пол.

— Ты ведёшь себя, как маленький ребёнок. Какие таблетки?

— Вон те, - она указала пальцем на полку, где действительно скопилось довольно много разноцветных таблеток: жёлтые, зелёные, в блестящей фольге, ярко красные, тёмно коричневые. Пестрота лекарственной кучи вызывала тревогу своим весёленьким видом. Приблизившись и рассмотрев таблетки, я прочитал название некоторых, нанесённое латинским шрифтом на блестящую поверхность пилюли. Мои догадки подтверждались, препараты, известные мне, были успокоительными. Названия иных я не знал, но, судя по не встречаемости их в обиходе, они явно были не от головной боли.

— И давно ты их не принимаешь?

— Давно, – с вызовом ответила Женя, - уже две недели! И не собираюсь! Не заставишь! – вскочив на ноги, она попыталась выбежать из комнаты. Я схватил её за талию.

— Ну и хрен с ними! – зашептал я ей на ухо, - ты же и без них себя неплохо чувствуешь, ведь так?

Она молчала.

— Ведь так?! – громче переспросил я.

— Не прикидывайся добрым мальчиком, - расцарапывая ногтями мои руки, бормотала Евгения. Она изловчилась, и слегка укусив меня за палец, вырвалась из моих рук. - Ты ведь всегда заставлял меня пить эту дрянь!

Меня раздражало поведение Жени.

— У нас есть, чего-нибудь, попить, - проговорил я сдержанно. Хотя во рту и пересохло, но пить на самом деле не хотелось.

— Ты опять собрался напиться?! Ты невозможен! - тут же завопила женщина.

Десяток шагов на кухню к холодильнику осуществлялся под все мыслимые проклятия. Немыслимые сопровождали меня, когда я со стаканом молока в руке, на удивление оказавшимся в доме, возвращался в зал. При виде меня, она забилась в угол и замычала. Сумасшедшая.

— Прекрати! – прикрикнул я на неё. - Сколько можно!

Глоток холодного молока приятно обволакивал язык. И вместе с приятным ощущением в голове, откуда-то из потаённых мест памяти возникла картина: я хлещу по щекам Женьку, заставляя глотать цветные пилюли и запивать их молоком. Женщина упирается, я отвешиваю ей звонкие пощёчины. Рената видит происходящее, хватает меня за рукав, пытаясь оттащить, плачет. С ненавистью смотрит на меня своими не по возрасту печальными глазами. Воспоминание было скоротечным, но ярким, словно вспышка, его насыщенность не оставляла сомнений в действительности происходившего ранее.

— Не бойся, - отставив стакан, я подошёл к Жене и протянул руку, - всё нормально, просто я, понимаешь, я сам хотел выпить молока. Больше никогда, слышишь, - внушал я, - никогда не буду заставлять тебя делать что-то против твоей воли.

Она напрягалась ещё больше. Судя по её внешнему виду, как зверь, загнанный в ловушку, готова была накинуться на обидчика.

— Ну же, не бойся, - шептал я, не убирая протянутой руки.

Выражение её лица не менялось.