Катешизис

— Да кому ты нужен! - рявкнул щенок, - Давай послушаем более внимательно.

— Ты хочешь сказать, - опять заговорила Женя, - я стану чистой, потому что не смогу больше грешить? Мне нужно умереть, и тогда всё станет на свои места, боль пройдёт, всё станет по-новому?

Что за идиотизм?!

— Да нет, - мягко убеждал голос, - ты не понимаешь. Пройдёт абсолютно всё. То, что будет дальше, не имеет названия. Не является ни новым, ни старым. Не станет греха. Жизнь, такая, как она есть - это грех. Борясь с грехом, ты становишься праведной в момент смерти. Главное - не ждать её, смерти, безропотно. Господь требует от нас жертвы во имя его. Жертвы, которая принесёт очищение.

— Но зачем мне быть чистой и безгрешной? Ведь ты сказала, что ничего дальше, за пределами смерти не существует.

— Тебе не нужно дальше. Тебе нужно лишь мгновение смерти. Мы все живём лишь ради такого мгновения. Мы возвращаем себя Господу и растворяемся в нём. Главное, чтобы мы сами выбрали путь очищения. А он один. Когда Авель жертвовал господу ягнят, он тем самым готовил себя к самой великой жертве - к собственному закланию. Он готовился сам лечь на алтарь, - убеждал второй голос, - и если бы не Каин…

— А разве самоубийство не грех? - робко спрашивала Женя.

— Грех - самоубийство от отчаяния. Принести же себя в жертву - значит заслужить жизнь в Боге, - проповедовал голос.

Ну, хватит! Я с силой толкнул дверь в гостиную комнату.

Ещё за мгновение, как двери отворились, у меня не было сомнений, кому принадлежит второй вокал.

— Наташа! - прикрикнул я на женщину, - Что ты тут делаешь?!

Испугавшись моего появления, женщины вздрогнули и одновременно посмотрели в мою сторону. Наталья быстро взяла себя в руки:

— Во-первых, я не Наташа, как вы меня обозначили, а Наталья Николаевна. По крайней мере, для вас. Откуда вы меня вообще знаете? А во-вторых…

Я охватил картину целиком. Женя сидела на диване, поджав ноги. Наташа сидела в кресле напротив.

Теперь я понял, разглядывая двух женщин, как они были непохожи! И только моё воображение породило их сходство. Схожесть былого и схожесть настоящего. Так бывает, когда что-то внутри гнетёт и не даёт покоя. Когда кто-то занозой сидит в душе. Тогда, вдруг, встречается в жизни человек, привносящий ощущение давнего с ним знакомства. И всё в нём кажется знакомым: тембр и интонация голоса, черты лица, запах, походка - всё. Вспоминаешь всё время, кого же он так напоминает из твоей жизни? Оказывается - переживания, постоянно царапающие твоё сердце чувством горькой вины.

Так было и с моими женщинами.

Между ними сейчас стоял журнальный столик, на котором, словно рекламные проспекты, были разбросаны брошюры. Краем глаза я прочёл несколько названий: «Жизнь во грехе», «Авель - дорога истины», «Выбери свой путь»... Брошюры были в мягком глянцевом переплёте с яркими белыми звёздными точками на чёрном фоне. Я машинально пересчитал их, насчитав семь штук.

— Можно поинтересоваться, - подошёл я к столу и протянул руку к одной из книжиц, так и не попытавшись узнать, что же, по мнению Натальи Николаевны, было во-вторых.

— Не тронь! - закричала она и схватила меня за запястье.

Освобождаясь из её довольно болезненной и крепкой хватки, на предплечье женщины я заметил рубцы.

— Жень, - обратился я к супруге, не обращая внимания на Наталью Николаевну, и в то же время опасаясь, что наигранность моего поведения будет заметна. - Кто это?

Та в ответ лишь пожала плечами и вопросительно посмотрела на Наташу.

— Он грязен! - закричала Наталья, словно оправдываясь, - Он никчёмный мужчина! - вопила она, выдавливая фразу, словно самое скверное ругательство. - От таких одни несчастья!

Женя многозначительно перевела на меня взгляд, словно отвечая: Вот видишь, ничего не могу для тебя сделать .

Мне оставалось лишь глубоко вздохнуть.

— А твой Авель, - снова обратился я к проповеднице, но уже без попытки действия, - он разве не мужского рода?

— Не сметь! - закричала она. - Не трогать своим грязным языком святого имени!

— А Ева, - продолжал я, испытывая подобие удовольствия от роли главного раздражителя, - разве она не из ребра мужчины?

— Есть женщины по образу и подобию Господа, а не от костей Адамовых!

— Есть, - согласился я, - вы, наверное, себя считаете такой? Вы тоже по образу и подобию? Но причём тогда Авель?

— Мужлан! - закричала она. - Авель перерос свою мать. Авель был избранным.

Меня раздражала такая дискуссия. Большей нелепости я не слышал.

— Вы из какой секты, простите? Что-то вроде убей себя и оставь нам квартиру, уроды? - как можно мягче сказал я.

— Я дальше не собираюсь разговаривать, - зашипела Наталья Николаевна. И, одёрнув рукава чёрной кофты, чтобы те, как мне показалось, прикрыли шрамы, попыталась собрать со стола принесённую макулатуру.

— Нет уж, позвольте, - остановил я её, - а если моей супруге захочется почитать, умереть и оставить вам недвижимость?

Женя быстро закивала, соглашаясь с моими словами. Конечно же, её молчаливое согласие ничего не исправило. Наталья молча собрала книги.