Катарсис. Том 1

— Пошел ты!.. — Глаза пленника снова начали стекленеть, и эта его нестандартная реакция на стандартные, в общем-то, вопросы заставила Крутова насторожиться. Парень не не хотел говорить — не мог.

Удар по щеке — глухой стук затылка о стену.

— Ну?!

— Я же сказал…

— Ну его к хренам, — проворчал Панкрат. — Некогда выяснять, что за секретная часть прячется в лесу.

За стеной послышалась какая-то возня, стук, вопль и падение тела. Воробьев на это и бровью не повел. Сказал спокойно:

— Все нормально, это мои орлы вернули наших мотодрузей, сбежать, наверное, хотели через окно. — Он резко наклонился к бледнеющему «инспектору». — Кто главарь банды?! Имя?!

— Дима… Чабан…

— Кто участвовал в нападении на деревню?

— Не знаю.

Панкрат воткнул палец в кадык «инспектора», тот закатил глаза от боли, но быстро пришел в себя.

— Повторяю: кто был в команде налетчиков?

— Я не интересовался, — «гаишник» заторопился, видя сдвинутые брови Воробьева. — Знаю только троих: Петуха… Петухова, Харчука и Силкина. Петух здесь. — Он кивнул на спальню.

Панкрат вышел в соседнюю комнату и вскоре вернулся с голым мужиком, тощим и нескладным, со впалой грудью, с рыжей порослью на подбородке, которую трудно было назвать бородой, и крупным носом, действительно напоминавшим клюв. Грива у него зато была выдающаяся, рыжая, пышная, хотя и неухоженная, грязная. Кличка Петух ему вполне подходила. Прикрывая гениталии руками, он просеменил на середину помещения и быстрым взглядом исподлобья оглядел присутствующих. Панкрат вернулся в комнату с девицами, принес черные кожаные штаны, бросил на руки Петуху.

— Надевай. Ты был в деревне утром?

Петух снова оглядел допрашивающих исподлобья, облизнул губы, посмотрел на «гаишника» с красными пятнами на щеках от пощечин, и Панкрат поразился тому, как эти два разных человека похожи, особенно волчьими взглядами. Шагнув вперед, он легонько стукнул рыжего по затылку.

— Повторить вопрос?

— Не надо, — заторопился Петух, постоянно облизывая узкие бледные губы. — Я был… не один… я ничего… никого не трогал… только водку взял…

— А кто трогал?

Взгляд на «гаишника», тусклый блеск в глазах, короткая заминка, и тут же новый щелчок по затылку: Панкрат был неплохим психологом и не хотел упускать инициативу.

— Не тяни время.

Крутов резко шагнул к мотоциклисту, так что тот отшатнулся, взял его за шею и приблизил его лицо к своему, глядя, как у парня расширяются зрачки:

— Кто стрелял в деда и бил старуху?! Быстро!

Петух вдруг натурально заплакал, рухнул на колени, глядя на Крутова снизу вверх.

— Не убивайте меня, у меня дети… мать больная, я не стрелял, не убивайте… дети…

— Тьфу! — сплюнул Панкрат. — Таких подонков надо убивать еще до того, как они обзаведутся потомками. В крайнем случае кастрировать. — Он присел возле плачущего бандита на корточки. — Успокойся, мразь, не будем мы тебя убивать, только покалечим маленько… чтоб на мотоцикл не смог больше сесть. Кто стрелял в деда, если не ты?

— Серый… Боб… то есть Борис Силкин… а кто старуху бил, не знаю, может, Харчо… Киса Харчук…

— Брешешь, сучара! — донеслось из спальни, и на пороге возник еще один любитель сексуальных утех, плотный, низкорослый, с широким плоским лицом, на котором выделялись маленькие глазки-буравчики. Затылок и виски у него были выбриты, а посреди головы проходил колючий гребень коротких волос.

— Это же ты ее ударил, сначала в грудь, потом ногой в живот! На кого свалить хочешь, падла?!

Последующие события произошли в течение долей секунды.

Рыжеволосый вдруг взвился в воздух прямо с колен, как пружина, увернулся от руки Крутова, схватил со стола нож и метнул в своего приятеля: взмах руки, бросок — и нож вошел в шею широколицего. Удар этот назывался дзигай и выполнен был мастерски. Но больше ничего сделать Петух не успел. Панкрат ухватил его за плечо, развернул к себе и растопыренной ладонью ударил в лицо, вплющивая в него нос. Рыжеволосый обмяк, теряя сознание.

Потеющий от избытка переживаний комендант склада привстал было, расширенными глазами глядя на лужу крови, расползавшуюся под убитым, но тут же сел.

Воробьев поймал взгляд Крутова, говоривший: и что теперь? — кивнул на дверь. Они вышли.

— Что дальше? — угрюмо пробормотал Егор.

— Следовало бы повесить всех троих, — серьезно сказал Воробьев, — но я не палач, безоружных не убиваю. Попробуем попугать мерзавцев, чтобы они призадумались, стоит ли и дальше бандитствовать на дорогах. Однако, судя по всему, это «отморозки», причем опирающиеся на секретную базу. Им на все наплевать, в том числе на собственную жизнь.

— Но он же убил своего!..

— Ну и что? Это еще раз подтверждает мои слова. Будешь говорить с этим «инспектором»?

Крутов подумал и качнул головой.

— Нет смысла. Он ничего не скажет, а если и скажет, мы его все равно не сможем проверить. И все же эта зона за колючей проволокой не дает мне покая. Чует мое сердце, что мы зацепили нечто очень и очень странное, верхушку какого-то секретного айсберга.