Ката

– Ой, Богга, смотри, у него месячные! – На простыни возле плеча Гардара были капли крови, но Кате показалось, что они из пореза на руке Соулей. – С тем, у кого месячные, я сексом не занимаюсь, – сказала Соулей и завинтила крышку бутылки. Затем достала шокер и помахала им у Гардара перед лицом.

Кате показалось, что она упускает что-то важное.

– Ты должен пострадать за то, что натворил, – сказала Соулей, приставила шокер ко лбу Гардара, и в комнате воцарилась тишина.

– Не надо, – сказала Ката, но не пошевелилась.

– Ты ненормальный, – сказала Соулей, – тебя не вылечишь. Тебя надо вырубить. Подумай обо всем, что ты натворил, хоть немножко. Подумай о горе…

Соулей схватила прибор обеими руками, прижала поплотнее ко лбу Гардара и дала разряд. Свет в комнате стал голубым, по телу мужчины прокатилась судорога, и тишину нарушил щелчок, когда ноги дернулись и рванули его голову назад.

Соулей выпустила шокер – и сидела без движения, свесив волосы на лицо, и смотрела на простыню. Через миг лицо Гардара покрыла голубоватая бледность, язык во рту распух и высунулся из-за губ. По телу прошла дрожь, и из горла донесся жалобный хрип.

Соулей соскользнула с кровати и вышла из комнаты. Ката заставила себя оторвать глаза от Гардара, а потом вышла за ней.

42

Они сидели на диване в гостиной, передавали друг другу бутылку и курили, пока Ката не почувствовала, что оцепенение отпускает ее.

– Мы это доделали, – сказала она.

В кухне Ката нашла одноразовые резиновые перчатки, тряпки, черный мусорный пакет и бутылку чистящего средства «Аякс». Она порылась в одежде Гардара, сложенной на стул у самого входа в спальню, и нашла оружие, которое он носил в кармане брюк: кастет и складной нож с не очень длинным, зато острым лезвием. Ножом Ката срезала трос с ног Гардара, оставив петлю на шее и обрезок троса длиной в метр. Соулей отстегнула наручники, сложила в рюкзак все, что было из него вынуто. А Ката тем временем оттирала чистящим средством каркас кровати, задвижку на окне, подоконник, стену у кровати, пол, замки и ручку на внутренней стороне двери.

В конце концов, они принесли из кухни каждая по стулу, встали на них, вместе отцепили с потолка боксерскую грушу и дали ей упасть на пол.

– И что дальше? – спросила Соулей, смотря то на Гардара, то на крюк в потолке. – Мы не можем поднять его на крючок…

– А нам и не нужно, – сказала Ката. – Помоги-ка мне.

Они сняли с кровати простыню и обернули ею Гардара; подняв ткань за края, им удалось спустить его на пол, а затем они подтащили тело к тому месту, где в потолке был крюк, и там Ката развернула простыню. Его лицо было лиловым, язык вывалился изо рта, вытянувшись до самого подбородка. Белки глаз были все в красных трещинах, жилы на руках и ногах вздулись и оплетали все тело частой сеткой.

– Противно? – спросила Ката, просто потому что ей хотелось что-нибудь сказать. В больнице она привыкла видеть мертвецов. Мочевой пузырь наконец подался, по ноге Гардара побежала прозрачная жидкость и собралась в лужицу на полу. Запах водки стал почти невыносим.

– Тебе раньше с покойниками приходилось дело иметь? – спросила Ката.

– Я видела несколько штук, – ответила Соулей. – Когда в больнице работала, помнишь?

– Да, конечно.

Ката подошла к стульям, переставила один из них в угол, а второй опрокинула около Гардара.

– Принеси бутылку, – сказала она. Взяла бутылку в руки, обошла комнату кругом, глядя на лужицу мочи на полу, засохшую водочную блевотину на стене, большой платяной шкаф в углу, полный костюмов, спортивной формы и обуви. Потом открыла бутылку и полила из нее лежащие на полу матрас и одеяло.

– Эй! – крикнула Соулей. – Ты что делаешь?

Ката плеснула из бутылки на платяной шкаф и вылила остаток на голову и лодыжки Гардара, свернула одеяло и положила у одной стены, обшитой деревом.

– Вон, – сказала она, выгоняя Соулей рукой из комнаты; затем остановилась на пороге и попросила сигарету. Соулей зажгла ее и подала ей. Ката сделала затяжку и выкинула сигарету на кровать (та тотчас вспыхнула), подхватила с пола рюкзак и отступила к дверям. Долетающий из спальни жар стал невыносимым. Соулей пошла за ней через гостиную и шагнула вон из дверей, которые Ката, облаченная в резиновые перчатки из кухни, держала открытыми. Затем закрыла за ними и бросилась оттирать дверную ручку и деревянную поверхность около нее.

На улице было, как обычно, пустынно. Они незамеченными дошли до машины, закинули рюкзак в багажник и сели сами.

Подъезжая к перекрестку, увидели, как по занавескам спальни взбираются желтые языки пламени, услышали звон лопающегося оконного стекла.

– Теперь у нас, по крайней мере, есть возможность, – сказала Ката и взяла курс на запад, в центр.

Зима

43