Ката

Соулей помотала головой и налила себе еще рома; она не казалась ни пьяной, ни трезвой, только слегка потрепанной, волосы спутаны, в глазах блеск – но когда разговаривала, создавалось впечатление, что мыслит она ясно.

– Все обойдется, я тебе это гарантирую. А потом, он сам ничего не будет помнить. Решит, что упал или что-нибудь в этом духе.

– Какая разница, какая, в жопу, разница! – вырвалось у Каты, и она почувствовала, как в ней вспыхивает гнев. – Я об этом не жалею. Я рада; я чувствую, что я живая. – Она вскочила и немного покружилась по комнате, затем повернулась к Соулей и сказала, что снова так поступит, и снова, и снова. – Расскажи мне еще раз, как он с тобой поступал. Если тебе это не противно… Прости. Я больше не буду. – И снова села на диван.

– Если тебе от этого станет легче, то расскажу…

И Соулей принялась вспоминать, как Фьёльнир обращался с ней, пока они были вместе, как бил, как она легла в клинику, а потом дала заманить себя на тот обед, и как он изнасиловал ее, избил до полусмерти и вышвырнул на улицу.

Ката подлила в стаканы и попросила Соулей продолжать рассказ.

– О чем-нибудь, что для тебя не так тяжело. Тебя так хорошо слушать… Что же мы делали?

Она вскочила, сделала несколько кругов по комнате. На столе появлялись все новые стаканы, пепельница переполнялась окурками. А к утру они обе лежали рядышком на диване и спали.

29

В следующие дни Ката, как ни в чем не бывало, ходила на работу. Она дежурила в ночные смены и, хотя работы было много, иногда выбегала позвонить Соулей. На нее никто не подумал. В газете «Де-Вафф» и на сайте «Висир» писали о «тяжких телесных», нанесенных на Лёйгарнесе в ночь на воскресенье, полиция искала свидетелей и просила откликнуться тех, кто в ту ночь проходил по этому району.

– Впустую это все, – буркнула Ката: и время людей понапрасну тратят, и ресурсы общества…

Она устыдилась такой мысли и отогнала ее прочь. Для поднятия духа стала, когда ей казалось нужным, припоминать обед Фьёльнира и Соулей – и, в конце концов, начала считать, что сделала слишком мало. Когда на работе выдавалась свободная минутка, она искала в компьютере всякую любопытную информацию, в частности, книги за последние три года, в которых есть слова «дали/подсыпали/подмешали наркотик» или «наркотик в стакане». Поиск дал несколько десятков результатов, среди них два в сочетании с «Эскьюхлид»: одна девушка «очнулась на Эскьюхлид», другая – «в окрестностях Эскьюхлид» и пошла в гостиницу при аэродроме просить помощи; а третья, насчет которой Ката не была уверена, проснулась на пляже в Нёйтхоульсвике[29], раздетая, в одном белье, а ее одежда была кучей свалена рядом. Все девушки выражали уверенность, что недавно занимались сексом, но не помнили, с кем; все они напились пьяными в центре Рейкьявика, через несколько часов очнулись, а что было в промежутке, не помнили. Ни на одной из них не было ушибов и царапин, никаких следов спермы, и мазки из вагины и заднего прохода у двух девушек (третья не пожелала, чтобы у нее брали пробы) ничего не выявили.

После этого у девушек была возможность подать заявление в полицию, но поскольку было невозможно подтвердить, что им подмешивали наркотик, лишь немногие пошли на это. А ведь без заявления незаконно брать анализ крови на следы веществ, пусть даже женщина утверждает, что им вдруг все начало казаться «странным» в баре, клубе, на семейной встрече, фестивале, соревнованиях по конному спорту. В то же время им талдычили, что шансы найти преступника – а уж тем более упечь его за решетку – исчезающе малы и что найти в крови вещества сложно. А еще их спрашивали, принимают ли они психотропные лекарства, сколько они в тот день съели, выпили, выкурили, какая у них фаза менструального цикла и как это все могло усилить эффект от того одного-двух стаканчиков, которые они выпили до того, как им все начало казаться «странным», – и некоторых девушек стали подозревать в том, что они скрывают свою наркозависимость. Их рассказы подвергали сомнениям, и, как правило, в итоге женщины (все еще под действием веществ или более ошалелые и невнимательные, чем обычно?) уставали от этой канители, махали на все рукой и просились домой проспаться. И им это позволяли.

Зато если в приемный покой привозили мужчину в тяжелом состоянии, который мямлил слова «напали» или «избили», – то немедленно вызывали полицию, та составляла протокол, записывала свидетелей и начинала поиск преступника. Но ведь, может, этот мужчина просто упал?

* * *

Соулей ответила после первого звонка. На заднем плане раздавались галдеж и громкий хохот. Она была в кафе и попросила Кату подождать, пока она выйдет. Ката услышала, как Соулей зажигает сигарету и шумно вдыхает дым. Она сказала, что беседовала со своим доверенным лицом в обществе анонимных алкоголиков.

– Несмотря на то, что ты начала выпивать?

– А вот как раз из-за этого! – Она беззаботно рассмеялась.

– Понимаю… – Ката, собравшись с духом, решила спросить: – А ты своему спонсору про все это расскажешь?

– Через несколько лет, наверное, когда пить брошу. Лет через пять. Или десять…