Ката

– И еще вот что, – сказала она. – Как ты знаешь, такое бывает не сплошь и рядом, но иногда, когда я принимаю морфий, то вижу всякое-разное. Не хочу тебя этим утомлять, но это лучше объясняет то, о чем я сейчас говорила. Несколько дней назад я видела башню… Была ночь, и башня вздымалась из леса, выделяясь на фоне ночного неба. Я видела, как она заслоняет звезды, бросает тень на лес – и в то же время находится как бы внутри этой тени. Там была такая винтовая лестница, и у людей, которые взбирались по ней на башню, виток за витком, лица были пустые. Мне от этого стало ужасно не по себе, но при этом в ней было и что-то величественное, исполненное красоты. Я в мыслях называла ее Башня смерти… Но поскольку я такая немножко ригидная, я знаю, что скажет врач, если я опишу ему эту башню: он скажет, что это видение символизирует хромосомную цепочку, ту самую, в которой копирование не удалось и которая превратилась в опухоль…

– Хорошая версия.

– И не единственная… Этот врач такой наглый. Мы с ним каждую вещь видим со своей стороны, но он воображает, что лишь один знает ее значение. Когда я вижу Башню смерти, он видит хромосомные цепочки и гены: так он может лечить больных, и именно это у него называется реальностью… Но в его версии не хватает чувства, всего того, что я ощущаю в моем видении. А вне лаборатории большинство из нас ведь мыслит посредством чувств. Это Башня смерти; я вижу ее, ощущаю снаружи и изнутри, и это помогает мне: я понимаю смысл, живущий в ней, хотя мне и сложно передать его другим. Так я думаю о своей болезни, изнутри, в другом плане, нежели врач…

– Понимаю, – сказала Ката и кивнула; она почувствовала, что ей хочется что-то добавить к этому, но не стала. Фьоула снова закрыла глаза.

Ката высунула голову из занавески и застегнула молнию.

57

Ката отогнула кутикулу ногтей и состригла ее, предварительно смягчив кремом с витамином «Е». Она старалась не стричь ногти и тем чаще пользовалась пилкой, подтачивая ногти до тех пор, пока они не становились остроконечными и очень длинными. Смыла крем с рук грубозернистым мылом и нанесла на ногти тонкий слой отвердителя, а после этого – два слоя лака с легкой чувствительностью и наконец покрыла их прозрачным лаком.

Ее ногти только что высохли – и тут кто-то позвонил в дверь. На пороге стояли Хильмар – улыбчивый полицейский – и его седовласая приятельница.

– Здравствуйте, – сказал Хильмар. – Вы, как я вижу, переехали. Надеюсь, мы не побеспокоили?..

– Вовсе нет, – ответила Ката и поздоровалась с обоими за руку.

– У вас есть пара минут для небольшой беседы? – спросил Хильмар, и его улыбка стала шире.

– О чем?

– Мне бы хотелось обсудить это там, где нас не услышат.

Ката согласилась и впустила их в дом. Поднялась впереди них по лестнице в квартиру и сказала, что разуваться при входе не нужно.

– Садитесь, – сказала Ката, проводив их в гостиную. – Вы по долгу службы? – c серьезным тоном прибавила она, переводя глаза с одного на другого и пытаясь сдержать смех, готовый сорваться с губ.

– Зачем вы об этом спрашиваете? – Хильмар сел на диван, а седая – рядом.

– У вас лица такие.

– Мы просто хотим немножко побеседовать, – сказала женщина и добавила (хотя на самом деле она явно так не считала), что ей очень жаль, что по делу ее дочери нет никаких новостей, а расследование затянулось.

– Как вас зовут, я забыла? – спросила Ката.

– Сигрун.

– Точно. А сокращенно – Сигга.

– Нет, прошу называть меня именно Сигрун. – Она выдавила улыбку и спросила у Каты, как у нее идут дела.

– Дела хорошо, Сигга. Спасибо, что интересуетесь.

Ката предложила полицейским кофе, но те отказались. Тогда она принесла из кухни стул и села перед ними посреди гостиной. Они обвели помещение глазами, но потом вновь сосредоточили внимание на Кате.

– У нас для вас новости, – сказала Сигрун.

– Как интересно. А какие?

– Недавно в нашем городе был убит человек, – сказал Хильмар, не спуская глаз с Каты. – Он был один из подозреваемых по делу вашей дочери. Атли Фрейр Эйнарссон. Вы его помните?

– Разумеется.

Оба они замолчали и стали ждать, что еще скажет Ката. Та не сказала ничего.

– И как вы к этому относитесь? – наконец спросила Сигрун, сев на диване более прямо.

– Я из-за этого не огорчаюсь – если это то, что вы хотите от меня услышать, – ответила Ката.

– Вы хотите знать, как он погиб? – спросил Хильмар.

– Нет, не особо.

– Ему кто-то облил лицо кислотой, – сказал Хильмар. – В этом ощущается какая-то дикая ненависть, сильнее, чем то, к чему мы привыкли у нас в городе. Вы знаете что-нибудь о таких нападениях – когда обливают кислотой?

– Их жертвами обычно становятся женщины, – ответила Ката. – Везде, где есть общество мужчин, для которых важно понятие чести, и чтобы всегда держать своего пророка в чистоте.

– Вот именно. Так наказывают мужчинки. Но когда настоящие мужчины выясняют отношения между собой – у них такое не принято, тем более в криминальной среде, где Атли провел всю свою жизнь. Это самый жалкий из всех возможных видов насилия. Облить кислотой!.. А человек после этого останется инвалидом или умрет.