Карты судьбы

Женщина хмыкнула:

— Мы ему сейчас расскажем. Итак, какую из историй посоветуешь, Санни?

— Расскажи об Истинном Короле и Хранительнице. Бабушка часто рассказывала мне ее на ночь… Про Усыпальницу, про Сокровищницу… Они мне даже снились иногда. Темные каменные коридоры, женщина в белых одеждах… Свет в ночи…

— Говорят, Усыпальница Истинных Королей существует до сих пор — где-то там, в глубине Сунгана. И до сих пор Хранительницы ждут прибытия Истинного Короля — чтобы открыть перед ним Сокровищницу. — Гадалка легко вздохнула. — Но она была последней, о которой сложили сказку. Последняя…

Хранительница

Металось пламя факелов, метались тени, искажая лица людей, и я скорее догадывалась, чем видела — кто есть кто. Ночной птицей метался по залу страх. Испуганный шепот, тихий плач, молчание отчаяния… У наших ног на роскошных женских плащах, залитых кровью, умирал наш повелитель. Новый стремился сюда сквозь рокот битвы — бряцание мечей, треск огня, вопли умирающих… Любимая музыка королей.

И вот они ворвались в тронный зал — распаленные битвой и кровью солдаты. Как сквозь сон слышала я заглушавшее все и вся металлическое эхо. Как сквозь пелену тумана смотрела на стремительно приближавшихся мужчин. На первого, закованного в латы: черные развевающиеся волосы, черный разорванный плащ с пламенным драконом, потускневший от крови меч… Он шел, с каждым тяжелым шагом утверждая себя в этом тронном зале, этом дворце, этом мире.

Он возвращался.

Что за сила — страх, безумие, судьба — подхватила, бросила меня навстречу человеку, созданному, казалось, лишь из стали и пламени? Споткнувшись, разбив колени, я все же успела схватить, повиснуть на его руке, сжимавшей меч. Он был так силен и двигался так стремительно, что несколько шагов проволок меня по полу, прежде чем вообще заметил. Я взглянула в его застывшее лицо и поняла: бессмысленно молить его о пощаде — как лавину или смерч. И крикнула — в страхе и ярости:

— Он умирает! Ты доволен?

Он рывком высвободил руку, но я успела ощутить барабан пульса и странную, горячую волну, ответившую моим пальцам. И поразилась, что у этого бога смерти есть все-таки живая плоть…

Король Марк взглянул на нас из-за пелены боли и близкой смерти.

— Не обидь… убогих, Драгар.

Драгар молча смотрел на него — прятались ли за этой неподвижной маской торжество, злорадство, усталость или гнев — не угадать. Но повинуясь его жесту, солдаты вложили мечи в ножны.

— Я пришел… дядя, — услышали мы его низкий голос.

— Да… — Король беспомощно заморгал. — Да. Я знал… я всегда знал, что кто-то из вас… вернется. Ты так похож… похож на своего отца… скажи мне… скажи, где… где они?

— Твой сын Регг мертв, — сказал Драгар с безразличием страшной усталости. — Твой сын Ким мертв. Твой сын Алекс мертв. Рей бежал, но я его поймаю.

Принцесса Юлия вскрикнула, леди и служанки зарыдали. Гелла вскинула глаза на нового короля, но даже ей это оказалось не под силу, и, скривив в судороге безмолвных рыданий губы, она опустила голову. Король Марк тяжело сглотнул: он страшился услышать это — и услышал. В смертной усталости его голова тяжело перекатилась набок, и он увидел меня, скорчившуюся у ног нового властелина. Это был единственный взгляд, единственная улыбка, подаренные мне моим королем. И за эту улыбку я полюбила его — после смерти.

Трещали факелы, рыдали женщины, бряцали металлом переступавшие с ноги на ногу солдаты, и все же зал был полон молчанием, потому что молчал тот, кто должен был сказать.

И он сказал:

— Я пришел!

И, высоко подняв обеими руками меч, загнал его по самую рукоять в расщелину между древними плитами пола.

Надо отдать Драгару должное: похороны были королевские. Тело старика, обряженное в драгоценные одежды, возложили на вершину кургана, сложенного из тел погибших воинов и священного родового дерева. Мы стояли плечом к плечу, победители и побежденные, и молча смотрели, как высокое пламя очищает тела и души тех, кто вчера еще был меж нами.

Здесь я впервые увидела мать Драгара — грузную безобразную старуху. Лицо ее сияло торжеством, она смеялась, да-да, она единственная смеялась на этих похоронах прошлого! Ее сын был сумрачен и молчалив. Я глядела на него, пытаясь догадаться, что с нами будет. Лицо — маска, глаза — бездонные колодцы, в которых мерцает влажное пламя…