Карты, деньги, два клинка. Том 2

Будто бы часть души из меня вытряс, сволочь… Даже мое изначальное тело не было бы готово к прямому столкновению с Эзраилем. Ну да, он-то церемониться со мной лишний раз не будет в отличие от Талии, которой, несмотря ни на что, я нужен был живым.

— И это всё? — искренне удивился бог в то время как богомол-переросток с визгом и стрекотом пытался пролезть в разбитое окно собора. — Знаешь, господин Дагвис, а я ведь разочарован…

Устав от мельтешения на заднем плане, он одним взмахом руки откинул гигантское насекомое от витража, послав парочку теней вдогонку, дабы завершить начатое. Не отрывая при этом взгляда от меня.

— Или ты всё никак не желаешь биться со мной в полную силу, или же меня просто жестоко наеб…

— Первое, — подсказал ему Габелл, не сошедший с золоченого насеста даже в момент атаки.

— Первое значит… — призадумался хитрец, потирая свою козлиную бородку. — Интересно… Но я-то знаю, в чем твоя главная слабость, дорогой мой друг! Я не был бы собой, честно говоря, если был бы не в курсе чужих слабостей, — быстро протараторил он и сам же улыбнулся своей догадке. — Тащите полудурка!!! Хотя подожди-ка… — так же быстро изменился мужчина в лице, и губы его растянулись в хищной улыбке. — Я и сам могу это сделать.

Мгновение, и подле него материализовался… Лука. В тот же момент Эзраил прижал парня к себе, а рука его сжалась на горле блондина. Золотистые глаза в немой мольбе уставились на меня.

— Твои юстициары, Даггер… Ты просто без ума от них, не так ли?.. Ну что⁈ — осклабился бог. — Теперь-то твое сердце полыхает неистовой ненавистью? Теперь-то ты покажешь мне силу, что так привлекала Талию?

— Зря стараешься, — сразу раскусил я его фокус. Лука уж точно не стал бы стоять столбом даже под натиском бога. Хоть один язвительный комментарий однозначно дал бы. Иначе он не был бы собой. — Меня своими трюками не проймешь. Я вижу тебя насквозь.

— Вот как? — совершенно не удивился тот. — А я уж думал, что даже чересчур великолепен…

Иллюзия растворилась в его руках сгустком черной тени, а сам Эзраил широко расставил ноги, уперев руки в бока.

— Может, довольно на этом? — попытался оборвать его потуги старческий голос Габелла. — Поигрался и хватит. Ты ведь знаешь, что нам обоим он нужнее живым, чем мертвым.

— Но я не закончил! — капризно топнул бог ногой, как недовольное дитя.

— После того, как клинки перейдут мне, делай с ним всё, что пожелаешь нужным.

— Но!..

— И если ты пожелаешь, чтобы он продемонстрировал тебе свою истинную силу, достаточно будет просто приказать.

Эзраил недовольно закатил глаза, погружаясь в раздумья. Скрестив руки на груди и продолжая нервно притопывать ногой. Но потом губы его снова тронула улыбка, а глаза вспыхнули.

— Сойдет, — вынес он вердикт.

Затем медленно поднял руку, щелкнул пальцами и исчез.

Появившись при этом за моей спиной.

— Спокойной ночи, малыш Даггер… — раздался приторно-медовый голос за плечом.

И последнее, что я успел сделать — резануть ублюдка левым клинком по бедру. До того, как провалиться в непроницаемую тьму.

* * *

В себя я пришел уже лежа на кушетке, закованный в толстые кожаные ремни по рукам и ногам. Разве что лицо сумел оторвать от клеенки и голову приподнять, чтобы немного осмотреться.

Какая-то палата, от пола до потолка пропахшая формалином и прочими медицинскими веществами. Явно не в соборе расположенная, но, вероятно, в какой-то больнице неподалеку от нее.

Спина моя слегка зудела, вызывая дискомфорт. Но еще больший дискомфорт мне предстоял, когда Габелл на пару с Эзраилем наложат руки на незавершенную печать.

И всё же я не мог подчинить себя безумию. Я должен был сохранять трезвый рассудок и здравый ум до самого конца. Хотя бы потому, что состояние на грани делает из меня ту самую тварь, против которых я поклялся бороться. Которых поклялся искоренять, изничтожать.

Добровольно подчиняться тому, что рвалось из оскверненных недр моей души — совершать преступление против самого себя, своих же принципов. И нет, я мог бы позволить себе предать самого себя, но только не «Юстициус».

Дверь по левую руку от меня скрипнула. Каблучки застучали по серым кафельным плитам, а потом их хозяйка присела на корточки перед кушеткой, на которой я распластался.

— Марк… — прошептала брюнетка, закусила губу. А далее произнесла ту самую драматичную фразу, которая за годы моей жизни успела знатно поездить мне по ушам: — Это не то, что ты думаешь…

— Сейчас я думаю вообще не об этом, — обнадежил ее. — Даже если бы думал, клинки бы об тебя марать не стал.

Казалось, это кольнуло ее еще больнее, чем если бы я поклялся прикончить Мелисару на месте. И зачем-то она принялась оправдывать себя дальше.

— Если бы я не помогла папе Венедикту, весь мой род оказался бы под ударом. На меня была возложена важная миссия, и я обязана была довести ее до конца… Даже после того как между нами… — Она снова закусила губу, пожевала ее. — Я хочу помочь! Только не знаю как…

— И ты уже помогла мне, чем смогла, — улыбнулся ей уголками губ. — Дальше я справлюсь как-нибудь сам, дорогая.

— Марк…