Карточный домик

Уркхарт собирался проверить О’Нила, поиздеваться над ним, оскорбить и разочаровать, хорошенько надавить, чтобы выяснить, как он выдержит неизбежные стрессы ближайших нескольких месяцев. Он хотел понять, как скоро его сообщник подойдет к пределу своего терпения. И ему не пришлось долго ждать: ирландец принялся громко возмущаться:

– Фрэнсис, вы мне обещали! Это было частью нашей сделки! Вы дали слово, а теперь от него отказываетесь… Никакой должности. Никакого рыцарства. Ни сейчас, ни в ближайшее время – никогда! Вы получили то, что хотели, и собираетесь от меня избавиться… Ну, так подумайте еще! Я лгал, обманывал, занимался подделками и даже воровал для вас. А теперь вы ведете себя со мной так, будто я один из многих, один из толпы… Я больше не потерплю, чтобы люди смеялись за моей спиной и презрительно смотрели на меня, словно я вонючий ирландский крестьянин. Я заслужил рыцарство – и я его требую!

Его стакан опустел, и О’Нил, которого трясло от избытка эмоций, вскочил с кресла, чтобы вновь наполнить его из графина, но у него так дрожали руки, что виски перелился через край. Сделав большой жадный глоток, Роджер повернулся к Уркхарту и продолжил неистовствовать:

– Мы прошли через все трудности вместе, как команда, Фрэнсис! Я все сделал для вас, вы даже близко не подошли бы к Даунинг-стрит без меня. И теперь мы оба добьемся успеха – или оба обделаемся. А если я окажусь в куче дерьма, Фрэнсис, то будь я проклят, если останусь там в одиночестве! Вы не можете себе этого позволить – я слишком много знаю. Вы мне должны!

Слова были произнесены: О’Нил перешел к угрозам. Уркхарт бросил ему перчатку провокации, и тот тут же подхватил ее и швырнул ему в лицо. Главному Кнуту стало очевидно, что вопрос не в том, потеряет ли Роджер контроль над собой, а в том, когда это случится. Больше не было никакого смысла его испытывать, и министр, широко улыбнувшись, покачал головой, придя к окончательному решению.

– Роджер, мой дорогой друг, ты совершенно меня не понял, – снова принялся он успокаивать гостя. – Я лишь сказал, что трудно попасть в список награждений перед Новым годом. Но будет еще один, весной, в честь дня рождения королевы. До него всего несколько недель. Я прошу тебя лишь о том, чтобы ты немного подождал. И если ты хочешь должность на Даунинг-стрит, то так тому и быть. Мы работаем в команде – ты и я. И ты это заслужил. Даю слово чести, я не забуду о твоей помощи.

О’Нил сумел лишь пробормотать в ответ что-то невнятное. Вспышка гнева отняла у него последние силы, а теперь начало сказываться действие алкоголя, и его эмоции, только что рвавшиеся наружу, внезапно улеглись. Он откинулся на спинку кресла, и его измученное лицо побледнело еще сильнее.

– Послушай, тебе стоит поспать перед ланчем. А твои желания мы обсудим позже, – предложил Уркхарт.

Роджер молча прикрыл глаза, через несколько секунд его дыхание успокоилось, и он уснул, хотя его пальцы еще некоторое время спазматически подергивались, а глаза метались под веками. Где бы теперь ни находился разум этого мужчины, он так и не нашел покоя.

Фрэнсис сидел и смотрел на это жалкое подобие человека, сидящее напротив. Из носа О’Нила потекло, в уголках рта скопилась слюна… Это зрелище вызвало бы жалость у некоторых людей, но Уркхарт чувствовал лишь ледяную пустоту. В юности он бродил по пустошам и холмам своего родового поместья с лабрадором, который многие годы служил ему верой и правдой, как охотничья собака и постоянный спутник. Однако пес постарел, и однажды пришел слуга и с огромной печалью сказал, что у собаки случился удар и ее следует усыпить. Фрэнсис бросился в конюшню, где спал пес, и увидел жалкое животное, потерявшее контроль над собой. Задние ноги собаки были парализованы, она обделалась, а из носа и пасти у нее непрерывно текло, как сейчас у О’Нила. Лабрадор сумел лишь приветственно заскулить и помахать хвостом. Слуга почесал его за ухом, и на щеке у старика появилась слеза.

– Тебе больше не придется гонять кроликов, старина, – прошептал он.

Уркхарт убил собаку одним ударом приклада ружья и приказал слуге похоронить пса подальше от дома.

И вот теперь, глядя на О’Нила, он вспомнил свою собаку и спросил у себя, почему некоторые люди заслуживают меньше жалости, чем животные, лишенные дара речи.

Оставив Роджера в библиотеке, Фрэнсис быстро спустился на кухню. Под раковиной он нашел резиновые перчатки и засунул их в карман – вместе с чайной ложкой, – после чего вышел через заднюю дверь к сараю, служившему гаражом, мастерской и складом. Рассохшаяся деревянная дверь застонала на ржавых петлях, когда хозяин вошел в помещение для хранения рассады. Там он тут же уловил запах плесени. Уркхарт редко заглядывал сюда, но точно знал, где лежит нужная ему вещь.