У меня так резко и сильно закружилась голова, что я покачнулась и чуть не упала. Уильям этого не заметил. Он посмотрел на меня и не узнал, как бы много я для него ни значила раньше. Для него я была лишь одной из загорелых прачек, с убранными под накрахмаленный белый чепчик волосами, хмурым лицом и опущенными долу глазами.
Мне вспомнилась сказка о кухонной принцессе и искавшем ее принце. Если бы я была вооружена ножом, а не выглаженными простынями, то убила бы их обоих на месте: залила бы всю постель кровью и оставила глаза Фионы на подушке, а язык Уильяма – у ее ног, перерезав ей горло так, чтобы рана выглядела широченной улыбкой.
Но у меня не было ножа. И я чувствовала странное оцепенение. Амулет сработал бы, я знаю. Но увидел бы Уильям меня?
Я поспешно вышла из комнаты. Сердце билось пойманной в клетку птицей. Я прислонилась в коридоре к стене и попыталась успокоить дыхание. Амулет я все еще сжимала в руке. Теперь использовать его не получится. Неважно. Ярость схлынула. Мне хотелось умереть. Хотелось свернуться опавшим листом и улететь прочь.
Но сейчас, в моей хижине из бревен, я вновь обрела храбрость. Нужно написать Уильяму письмо и отослать со своим вестником. Его доставит белоголовая ворона, она же подождет ответ. Из-за чего бы ни переменились чувства Уильяма ко мне, я не приму случившегося, не услышав правды от него самого.
Древнейшая права: если изменчиво сердце Уильяма, то не следует винить Фиону. Она – ничто и не обладает ни малейшей властью. Если бы обладала ею, то узнала бы меня за маскировкой. И если я избавлюсь от нее, то ее место займет другая Фиона. Нет, я должна пообщаться с Уильямом и снова найти путь к его сердцу. Мне все еще не верится, что он меня позабыл. И я пишу возлюбленному любовное послание, надеясь, что смогу подобрать слова.
2
Я весь день ждала ответа. Белоголовая ворона улетела на рассвете, но лишь на закате я слышу над головой ее хриплое карканье. Спустя несколько минут она садится на нижнюю ветвь возле костровой ямы, принеся с собой свернутый лист бумаги.
Я вознаграждаю белоголовую медовым пряником и медленно читаю письмо.
Я не сразу осознаю написанное. Уильям словно нарочно изъяснялся так, чтобы сбить меня с толку. Но смысл ясен. Ему нельзя меня любить. Мы с ним слишком разные. Я – смуглая, грубая и дикая, а Уильям – благородный аристократ. Ему нельзя любить дикарку. И это веление не его сердца, а положения, долга и отца.
Я переворачиваю письмо. Чистого листа бумаги для ответа у меня нет. Впрочем, слова из этого письма теперь навечно вырезаны на моем сердце. Забыть их я не боюсь. Я беру перо и пишу ответ.