Каркаджу

День за днём безжалостно мело. Наконец вьюга улеглась. Холодное солнце роняло слабые лучи на занесённую снегом землю. Вселенная погрузилась в сияющее белое безмолвие. Даже самая старая ель не могла припомнить такого глубокого снега и такого лютого мороза. От холода потрескивали, звенели деревья. Всё живое попряталось. Голод в белом саване пришёл в горы. Смерть подстерегала за каждым кустом обитателей безмолвных просторов.

Долина Юнавип в этот день казалась совершенно вымершей. Под вечер над горной грядой показался огромный рогатый филин. Он летел, обмахивая крыльями снег с деревьев. Круглыми злыми глазами оглядывал он землю и щёлкал клювом. Филин привык голодать, но не неделями. Он терпеливо взмахивал сильными крыльями и был готов броситься на любую живность.

Каркаджу вылез из узенького елового перелеска и окинул взглядом сверкающий мир. Впервые за много месяцев он был по-настоящему голоден. Филин описал круг и камнем ринулся вниз на Каркаджу, со свистом прорезая холодный воздух. Каркаджу приподнялся и зарычал. Он согласен был закусить и филином, хотя обычно пренебрегал такой пищей.

Но филин уже понял свою ошибку; он сначала замер в воздухе, а потом круто свернул вправо. Если бы у него хватило смелости, он с удовольствием изорвал бы неуклюжего чёрного зверя в клочки. Он ненавидел Каркаджу. Эти два лесных разбойника были чрезвычайно похожи друг на друга — с одинаковой неутомимостью преследовали жертву и нападали с одинаковой яростью.

Каркаджу ушёл обратно в своё укрытие. Выходить на охоту было ещё рано — солнце стояло слишком высоко. Его глаза не выдерживали такого яркого света. Уже через полчаса нестерпимое сияние снега и солнца ослепили бы его. Филина в полёт над сверкающими горами толкнул лютый голод.

Злобно ворча, хищник улёгся и стал ждать наступления темноты. Никогда раньше не случалось ему ощущать такой мучительной потребности в пище. Не раз, бывало, ему хотелось есть, но до сих пор он никогда ещё не встречался лицом к лицу с настоящим голодом. Всю последнюю неделю долина Юнавип была похожа на кладовую, из которой вынесли все припасы.

Он не встретил в лесу ни одного обитателя. Кролики попрятались в глубоких расщелинах скал или в подземных переходах под густым кустарником. Там же скрывались куропатки. Добраться до них можно было, только делая подкопы под сугробы.

Бледное солнце медленно исчезало за неровной линией горизонта, и холод стал ещё пронзительнее. Синие тени поползли со дна каньона наверх, обволакивая вершины гор леденящим сумраком. Каркаджу шёл, принюхиваясь к морозному воздуху. С глухим ворчанием заглянул вниз, в долину. Летом на этой долине обязательно паслись бы два-три оленя. Теперь его глазам представилось безмолвное белое поле.

Каркаджу вышел на открытое место, отряхивая с загривка иней. У него было свирепое настроение, не сулившее добра ни одному зверю, которому довелось бы повстречаться с ним.

Над головой Каркаджу всё ещё отчаянно метался огромный филин. Вылазка при дневном свете обошлась ему дорого, и теперь он расплачивался за неё. Филин ощущал страшную режущую боль в злых стеклянных глазах. К тому же он видел гораздо хуже, чем обычно в сумерках. Дважды он натыкался на верхушки елей, попадавшихся ему на пути, и оба раза его спасали только когти и крепкий клюв.

Он то кружился, то парил в воздухе и, низко пролетая над землёй, высматривал, не покажется ли из ельника хоть какая-нибудь живность. Он тыкался туда-сюда, злобно шипел и щёлкал клювом. Вдруг внизу на расстоянии грех метров от себя он увидел живое существо. Филин не мог разобрать, кто это. Ему показалось, что существо поднялось на задние лапы и ждёт. Филин сделал круг, сильно взмахнул крыльями и кинулся вниз.

Нападение филина не удивило Каркаджу. Он хорошо знал этих птиц и их наглость и нисколько не растерялся. Мощным ударом короткой передней лапы он отразил атаку. Яростное рычание нарушило хрустальную тишину. Филин распростёр крылья и опустился прямо на росомаху, норовя вцепиться ей в шерсть или в кожу. Когти вонзились Каркаджу в плечо. От жгучей боли он злобно взвыл и рванулся в сторону, рассчитывая сбросить пернатого разбойника. Но „сделать это было не так-то легко — филин держал его крепко и бил железным клювом.

Каркаджу высоко подпрыгнул, стараясь подмять под себя противника. Но филин бил его сильными крыльями по голове и по лапам, и сбросить его с себя Каркаджу никак не удавалось. Всеми силами уворачиваясь от ударов кривого клюва, он рванулся вперёд и с размаха вонзил острые, как кинжалы, клыки в горло птицы, но чуть промахнулся и лишь выхватил у филина пучок перьев.

Филин и не думал отступать. Сослепу он слегка ошибся в выборе жертвы, но этот бандит, раз кинувшись на врага, никогда не шёл на попятный. С каждым ударом острого клюва Каркаджу приходил всё в большую ярость. Он изловчился и нанёс филину сокрушительный удар, на мгновение оглушив его. Филин перестал клевать, и только крепкие когти, как стальные тиски, продолжали сжимать плечо росомахи.