Карьера

— А брата вашего… Я помню. Прекраснейшим образом! И вам до него… Милейший Иван Дмитриевич!.. Как мне — до Петра Первого!

— В каком же это… Смысле? — принял вызов Логинов. — Что он вор? И растратчик был? А я…

— Он был… Характер! А вы… Как — голыш! Знаете, что это такое? Камень, который вода да время превратили… Во что-то округлое, удобное и незаметное… О тебя — даже поцарапаться нельзя!

— Не будем… В таком тоне! — вдруг спокойно, что-то решив про себя, ответил Логинов.

— Не будем? — старик даже растерялся.

— Посидите с нами… Пожалуйста! Мы тут… ждем кое-кого…

Послышался шум подъехавшей машины. В сенях стукнули двери. Чей-то бодрый, мужской голос шутил. Счастливо смеялась молодая женщина…

Февронья Савватеевна, как всегда, была уже около двери, когда она распахнулась. В столовую влетела сияющая, декольтированная, в вечернем платье Галя.

— Ты откуда? Деточка? — несмело раскрыл дед ей руки для объятия.

— Из Большого! А потом там был маленький прием для иностранцев. А они такие смешные! Я им говорю, давайте по-вашему… Я же немножко училась? А они все по-русски… И так смешно! Так смешно…

— Многоуважаемый Александр Кириллович… — «с места в карьер» начал Нахабин.

— «Многоуважаемый шкаф»… — проворчал старик, усаживаемый Галей в кресло.

— Тогда дорогой Александр Кириллович! — Нахабин быстро наполнил бокал шампанского.

Февронья Савватеевна смотрела на него во все глаза, любуясь им и молодея, тоже молодея.

— Да! «Дорогой»! Цель нашего с Галей столь позднего приезда весьма простительна! Так же, как простительна сама молодость! Хотя бы… Ее? А?

— Это ты-то сама молодость? — ворчал старик, но у Гали было сейчас только одно желание — чего-то еще более праздничного, длящегося, бесконечного.

— Благословите нас! На колени! Галина! — вдруг крикнул Нахабин.

Он так артистично, так легко, по-молодому встал на колени перед Корсаковым, что Александр Кириллович только растерянно озирался вокруг. Рядом с ним, опустив голову, целовала, ласкала его руки внучка.

Корсаков увидел, что Февронья с совершенно серьезным лицом несет ему икону.

— Ты что? Ты что? С ума сошла! — старик чуть не рассмеялся.

— А что?! — хохотал Логинов, тоже чему-то неестественно радуясь. — Не историей же партии? Их благословлять?!

— Ты сам-то… Крещеный?! — приказывала Александру Кирилловичу Февронья. — Значит, имеешь право!

— Но почему именно я? У них отец есть, мать!

— Они согласны! — тянулся к нему раскрасневшийся и действительно помолодевший Нахабин. — Ведь правда, Галочка?

— Согласны! — кивала головой Галя, счастливая Галя.

— Благословлять? Вот так? В домашней куртке?

Февронья уже стягивала с него его теплый полухалат. Под ним на Александре Кирилловиче был старомодный, но прекрасного покроя черный костюм.

Они заставили его даже встать!

Лакированные (или казавшиеся такими) английские, узконосые туфли, свежее раскрасневшееся лицо — все украшало, молодило старика.

— Благослови! Дедушка! Но так… Чтобы было, как раньше! Чтобы хорошо. Красиво было! — просила Галя.

— Странно как-то все это… Скоропалительно! — продолжал улыбаться растерянный старик, подбирая в уме особые, праздничные слова.

Он неожиданно глубоко вздохнул, и лицо его просветлело.

— Будьте людьми! И тогда у вас…

Он хотел сказать еще что-то возвышенное, мудрое, но в это время в столовую с грохотом распахнулась дверь. И ворвался нечесаный, вымазавшийся в чердачной пыли Генка. Лицо его было красно. Руки дрожали…

— Дед! Ему? Гальку? Ни за что! Нет!

Лина и двое мужчин старались оттеснить его обратно в кухню, но он сопротивлялся им с неожиданной силой.

Нахабин, неожиданно увидев здесь Лину, переменился, подобрался. Глаза его стали цепкими и недобрыми.

— Дед! Ты кого? Благословляешь? — продолжал вопить все громче Генка. — Ты? Что-нибудь… Знаешь? Про него?!

Он со всей силой рванулся из державших его рук и бросился к Александру Кирилловичу.

— Я дома! Наконец! Что вы меня держите?! Это мой дед! А вы все? Кто?

Он схватил Гальку за волосы, стащил с нее какую-то шелковую шляпку.

Нахабин перехватил его руку, но Генка был не слабее его. Галькины волосы мотались от одного к другому. Она визжала от боли.

Старик, секунду назад еще ничего не понимавший, вдруг остановился живым, но тяжелым взглядом на лице Нахабина.

— Руки!!! Отпустите моего внука…

Галя, зареванная, раскосматившаяся, покачнулась. Потом неожиданно изо всех сил дала пощечину брату. Тот даже не обратил на это внимания.

— Хорошую бы трепку… Задал тебе отец! — как можно спокойнее, стараясь еще улыбаться, сказал Генке Нахабин.

— Отец? — снова взвился Генка. — Отец! Значит?! А где он? Кстати…

— В командировке, кажется…

Александр Кириллович посмотрел на Логинова. Тот, поморщившись, потянулся за стаканом минеральной воды.

— И ты… Здесь? — в неожиданно наступившей тишине послышался свистящий голос Нахабина… Лина подала стакан Логинову. Тот смотрел на нее, близоруко приглядываясь.

— Что это… — начал было Логинов совершенно бесстрастным голосом, но остановился, вспомнив что-то такое, что не стоило говорить вслух, — все значит!

— Вы же сами просили меня… Нас! Приехать! — делово, даже недовольно ответил Олег Павлович.