Карьера

«Кому он мог сейчас еще позвонить? К кому прийти? Марины с ребятами нет дома… У отца он уже был. Давние приятели, друзья? Где они? Наверно, только удивились бы…»

— Вы уж извините меня… Что лишнее наездил? — обернулся к нему таксист, когда они, наконец, остановились у его дома. Искренняя, забытая в наши дни, вина была написана на его лице. — Я второй месяц только устроился. С армии, женился…

Он был готов извиняться и дальше, но Кирилл заметил подъезжающую с другой стороны черную «Волгу» и поспешил попрощаться.

— К одиннадцати! — бросил вышедший из автомобиля Тимошин и молча кивнул Кириллу. — Идем…

Первым пошел вперед, к подъезду.

«Как учитель уходит в учительскую, уверенный, что нашкодивший ученик плетется за ним…»

Когда за ними захлопывалась стеклянная дверь подъезда, Корсаков невольно задержался, увидев, как тимошинский шофер зло и с ощущением своего права кричит на непутевого таксиста, мешавшего ему развернуться.

— Что за хам! — невольно вырвалось у Кирилла, но Тимошин то ли не услышал, то ли не захотел услышать.

«А я-то… Чем лучше?»

Корсаков стоял рядом с Сергеем Венедиктовичем в лифте. Человек хотел что-то сказать… Извиниться по-человечески, а я хлопнул дверью, полетел, на полусогнутых, навстречу начальству! Да и какое он мне начальство?

— Что у тебя… Такая козья морда? — подозрительно глядя на него, спросил Сергей Венедиктович.

Корсаков первым вышел из лифта и отворил дверь в квартиру.

— Прошу! — он широким жестом предложил Сергею входить. Тот опасливо посмотрел на него, но проследовал в прихожую. Кирилл вихрем пронесся мимо него на кухню, в гостиную, на ходу зажигая везде свет, переставляя без надобности различные предметы… Распахивая холодильник, доставая какие-то бутылки, еду, машинально включая плиту и ставя чайник…

Больше всего он боялся сейчас начать разговор с обычных недомолвок, похохатываний, прицелок, приглядок… Ему хотелось сразу взять быка за рога! Выиграть в дебюте!

Он краем глаза видел, что Тимошин тоже чувствует себя неуютно, неуверенно. Не понимает… «Что это за пляски? Что за кружение по квартире?»

— Нет! Ты все-таки пьян!

Это был не приговор, а все-таки вопрос, подозрение. Без стоящих улик…

Кирилл плюхнулся в кресло с полным бокалом сухого итальянского вина. Он знал, что должен что-то вертеть в руках, что-то пить, с чем-то играть… Он начал с нападения.

— Что ты делал так поздно…

— Как что? — нахмурился Тимошин. — Работа…

— Да! Работа творческая! — почти выкрикнул Корсаков. Как хлестнул ремнем. И снова спросил в лоб: — И все-таки что тебя задержало так поздно? В кабинете?

— Ты знаешь… Это… Брось! — Тимошин начал подниматься из глубокого кресла. Но при его толщине выбраться из низкого и очень мягкого кресла было нелегко.

— Тебе помочь? Ты собрался уходить?

Сергей посмотрел на него, но промолчал. Снова откинулся на спинку.

— Ну?

— Ты не ответил на мой вопрос? — Кирилл отпил немного вина и долго держал его во рту… сосредоточенный только на вкусе вина. Тимошин не отвечал.

— Что вы решили? С Иваном Дмитриевичем? Обо мне?

Он поднял глаза на Сергея. Тот уже успокоился. Лишь снисходительно улыбался.

— Да он… О твоем существовании… И не знает!

— Знает! — резко ответил Корсаков.

— Что у твоего отца есть сын… — как маленькому, по складам, начал объяснять Сергей, — …он знает! Знает! А что ты за фигура… Его это не занимает!

— Но занимает… тебя! И не только… Тебя?!

Тимошин вздохнул. Посмотрел в потолок, мол, ну что с «дитем неразумным» обсуждать серьезные вопросы?

— Я… твой товарищ! У меня сердце за тебя болит…

— И поэтому… Ты еще раз просматривал мое личное дело?

Тимошин вздрогнул. Кирилл Александрович задал этот вопрос наобум, на шермака, по интуиции. Он не думал, что попадет так точно… В самое яблочко!

— Меня просили… — пытаясь понять, откуда и что Корсаков знает, ответил Сергей Венедиктович.

— После того… Как ты увидел нас с Линой на даче? — подался вперед Корсаков. — Там ведь не должно было быть… Меня?! Когда туда едет Логинов?

Он сделал промах, Тимошин понял, что Корсаков знает меньше, чем хочет показать.

— Ой-ой-ой! — протянул Сергей. — Какого ты, однако, о себе… высокого мнения?

Он уже смеялся, даже подхохатывал… Привычным жестом оглаживая жилетку на животе.

— Ас этой бабой… Ты вообще можешь попасть в кучу дерьма! — как старший, уже сберегал Тимошин. Он уже «заботился» о старом друге. — Она тебя знаешь, куда втянет? Всю жизнь не отмоешься! Сегодня я все выяснил! Никакой помощи!

Сергей Венедиктович перестал смеяться.

— А уж муж ее… Этот Жигач! Я же вчера тебе говорил…

Он сейчас торговался с самим собой! Сколько можно открыть Кириллу…

— Чего они тут сидят? Чего не убираются? В какой-нибудь там… Израиль?

— А разве Жигач — еврей?

— Да нет… Так это еще хуже!

— Что значит «хуже — лучше»?

Тимошин посмотрел в его непонимающие, святые глаза и только махнул рукой.

— Вот и пропадешь ты… Вместе с ними, со всеми! Ни за грош! Как «кур — в ощип»!

Кирилл сидел, похожий на задумавшегося школьника.

— Ну, что ты порешь?! — разозлился, наконец, Корсаков. — У тебя же самого жена — еврейка?!