Карьера

— А этот — в пятьдесят девятом. — И эти камушки — самые скучные. Мелочь. Главное — не со мной! Что-то пришлось отдать, чтобы оказаться… Здесь! Отдал, отдал… — Сам догадываешься… Знаешь кому! Вашим же — хранителям устоев и границ!

Глаза его сейчас напоминали Кириллу взгляд мудрой, много раз битой… Но еще живой и ничего не забывшей собаки!

— Ты подумай о другом! — Сколько лет я был у вас перед самыми глазами?! Под вашим ногтем? Вы сотню раз могли раздавить меня!

Он вздохнул, покачал головой.

— Но самое смешное… Что вы не видели меня! Маленького! Мелкого! Глупого! Жалкого, потного человечка! Вы решали — Оо-о! — Какие задачи! А на меня? У вас никогда не было времени! У вас не хватало его… Даже друг на друга! Не только на меня!

Он налил себе немного вина. Понюхал и, поморщившись, отставил.

— А я жил… Я собирал бусинка к бусинке… Все, что вы не видели! Нет! Вы же не видите живых, земных людей! Вы — выше! Или… ниже! А я ровно — на уровне человека! Он мне, я — ему! Нет! Последние десять лет мне не надо было брать… Ничего! Я имел со своего магазинчика свои семь тысяч… И спал спокойно! Я двадцать лет имел канал сюда. И двадцать лет — отсюда!

Он резко обернулся и вдруг крикнул туда, за приоткрытую дверь…

— Ты когда-нибудь… Перестанешь выть?

И тут же с живой резвостью, с неожиданной победоносной злостью спросил Кирилла:

— Ну! И где же вся ваша мощь? Где ваши глаза? Может быть… Они как раз… У меня?! А?!

Кирилл не ответил.

— Что ты знаешь про мою землю? — не поднимая глаз, вдруг коротко спросил Пираев.

— Говорят, скупаете!.. Притом — в интересных местах!

Старик дернулся, но сдержался.

— Я не знаю местного рынка! Мне советуют! У меня хороший агент по недвижимости.

— Не оправдывайтесь. Я ведь не возражаю.

— Все законно.

— Я уже сказал.

— Что? У меня — плохой агент? — серьезно, зло, запальчиво настаивал старик.

— Нет у вас никакого агента. И денег таких нет! — резко, чуть в сторону, бросил Кирилл. — Вы — подставное лицо. Только знаете ли вы об этом? Или нет?! Вот в чем вопрос?

Повисло молчание. Старик закряхтел.

— А если… Знаю?

— Тогда стоит предположить… Что ваши деньги — не от камушков, — Корсаков посмотрел ему прямо в глаза. — И не от магазинчиков!

— И тогда у вас будет со мной… Другой разговор? — тихо, но серьезно спросил Айзик.

— Естественно! Весь круг ваших связей… Пойдет по другой статье… Даже по другому ведомству! Вам… Понятно?

Старик отвернулся, словно разглядывал что-то на стене подвала.

— Но… Ты здесь. А твой сын… Там?

Старик каким-то стылым взглядом смотрел на Кирилла Александровича.

— Я же вам сказал… — как можно спокойнее ответил Корсаков. — Что я — никто! А сын действительно… Там! А не здесь! Не в подвале.

— Ты надеешься?.. На них? На своих? — настаивал он. — На кого? На Нахабина?

— Я все сказал, — как можно спокойнее ответил Корсаков.

— Опять — героизм?

— Служба.

— Нет! Это не служба! Служение… — Старик поморщился. — Жаль!

— Кого?

— Тебя! — И добавил: — И мальчика твоего. Тоже жаль! Мальчика. Сына!

Корсаков пожал плечами, но старик продолжал.

— Неужели ты до сих пор не понял… Что ты такой же чужой! Как и я? И там! И здесь! И для них! И для меня…

Он отвернулся, двинул губами.

— Ты защищаешь… идеи? А «они» — защищают свои удобства! Деньги. Положение… Все ваши — я не знаю других! И поэтому — я ближе им, чем ты! Поэтому я — здесь! А ты… Не знаешь, как и когда вернешься! Обратно! И что они… Там! С тобой сделают! А? Ты поднял какую-то микроскопическую бучу — и вот! Тебя — нет!.. Нигде! Кроме моего подвала…

Он рассмеялся.

— Ты даже семьи своей… Прокормить не можешь! Сына не можешь защитить! А через полгода — год… У тебя не будет десятки, чтобы задницу прикрыть! Ты за правду? Да? Я тоже — за нее! Так — слушай! Когда докладывают наверх — помнят, что любая правда ранит! А старые люди, как ваш Великий… Любят покой! Старые люди любят… Чтобы их называли — «миротворцами»! И тогда очень просто получается, что ты — двурушник! «Двойной агент»! «В то время, когда Сам… Прикладывает столько сил! Чтобы обеспечить мир!.. Такой-то и такой-то!.. Заявляет, что они плюют на все… Его! Личные! Попытки!

Старик задохнулся. Потом недобро рассмеялся.

— И правильно делают! Что вооружаются… Я бы тоже вооружался! До зубов! Потому что тоже вас… Боюсь!

— Жигач? Он — был ваша связь? — неожиданно спросил Корсаков.

По испугу старого человека понял, что это было так.

— Что ты… Орешь? — развернулся к двери старик.

Он выпил залпом почти полный бокал темно-красного, как кровь, вина.

— Полдня воет! — он пожал плечами. — Севку ее пристрелили на границе.

22

Когда Олег Павлович попытался связаться «по внутреннему» с Логиновым, там не ответили. Помощник сказал, что у Ивана Дмитриевича Манаков с Кармановым.

Вызваны на полдевятого… Сейчас около десяти, значит, дело непростое, затянулось.

На вопрос, что с подписанием декларации, помощник ответил, что постарается выяснить и позвонит через полчаса.

Через сорок минут Нахабин сам вошел в приемную Логинова. Сухонький, немолодой, очень вежливый помощник — Григорий Савельевич — отделался кивком и уклончивой фразой: «Подписывать будут в 18.00. Если вообще… Будут?»