Капойо

-Ты ждёшь ответа? - спросил он, и Аяна кивнула.

Он подошёл и пнул упавший камзол, потом поднял его, резко отряхнул ладонью и швырнул на спинку кресла.

- Я не могу сейчас ничего ответить. Мне нужно сначала связаться с отцом. Ты не знаешь, сколько... Ладно. Ты не можешь знать. Мне в любом случае надо будет сначала согласовать всё с отцом. Ступай.

Аяна едва удержалась, чтобы не присесть с учтивым кивком. Она ограничилась только последним и резко развернулась, распахивая дверь, которая неожиданно сразу ударилась обо что-то снаружи. Аяна нахмурилась и шагнула, одновременно наблюдая согнувшегося пополам Като, с силой прижимающего руки к голове, и слыша, как за закрывающейся дверью с яростным рычанием пинает стену кир Мират.

- А я к тебе со всей душой, - стонал Като, спускаясь по лестнице и потирая голову. - А ты со мной так. За какие грехи против совести я наказан? Никогда, слышишь, никогда не распахивай резко двери, входя или выходя! За каждой из них может стоять камьер!

Аяна шла и грызла ноготь. Было понятно, что ничего так и не прояснилось. Снова ожидание чего-то, снова неизвестность. Но, по крайней мере, Мират знает, что время ограничено.

Като передал Аяну катьонте, который раньше ощупывал её у ворот, тот вернул сумку и нож и что-то напутственно сказал про пользу хорошей, сытной еды, но Аяна не слушала. Она взлетела на Ташту, который очень нехорошо косился на катьонте, и направила его в сторону порта, города и полей.

34. У моего котика блохи

- Инни!

Ташта крупно, красиво и размашисто рысил, подвисая в нагретом воздухе, но горькая обида в её горле не рассеивалась, а продолжала жечь едким комком. Слёзы выступали на глазах то ли от ветра, то ли от бессилия. Роща олли с этой стороны закончилась, и Аяна пересекла широкую мощёную дорогу в Ордалл, направляя Ташту в тень другой рощи. Она вспомнила об Ишке и его блохах.

- Кэтас, Ташта.

Аяна спешилась и сняла камзол, оглядываясь, на ходу заплетая волосы, разметавшиеся по взмокшей спине. Она ходила по роще и ближайшему лугу, пока не нашла то, что искала. Сзади, от дороги, доносился шум, цоканье, скрип телег. Ташта стоял, оглядываясь, пока она убирала в сумку пахучие серебристые стебли, и дёргал шкурой, чтобы отогнать надоедливых слепней. Жара мешала думать. Птичье пение и жужжание пчёл раздражало. Нужно было возвращаться к Гелиэр.

Она развернула Ташту и медленно поехала обратно на берег кирио, к дому Эрке, безучастно встречая взглядом экипажи, попадавшиеся по дороге. Рубашка была ей очень велика, но благодаря этому ей хотя бы не было жарко, как бедному Таште, которому солнце пекло тёмные бока, шею и голову.

- Томилл, а можно его ополоснуть? - спросила она, открывая изнутри ворота гнедому.

- Да... Сейчас. Остынет, и издалека поплескаю, из ковшика, тёпленькой. Откуда ты взялась? Я не видел тебя в саду.

- С неба упала, - хихикнула Аяна.

- Как дракон?

- Нет. Я не извергаю огонь.

Томилл с сомнением покосился на неё, потом на Ташту, и ничего не сказал.

Аяна торопливо перебежала в дом через тень, которую он отбрасывал на сад, и поднялась в холл, мрачнея с каждой ступенькой лестницы. Она скользила взглядом по пышным листьям растений в горшках, которые были пустыми в день, когда она впервые пришла сюда. Вымытые стены, натёртые перила, сияющие чистотой статуи в нишах на стенах, негромкие голоса катьонте, доносящиеся из-за открытой двери в боковине лестницы...

Дом ожил, но что же будет, когда Эрке покинут его к зиме? Она представила накрытые холстами столы, завёрнутые люстры, кресла и бледные, холодные, покрытые своими пыльными светлыми саванами статуи, которые останутся молчаливыми свидетелями запустения опять стоять тут в компании вечного, непоколебимого, застёгнутого на все пуговицы Уителла, пока Кортас будет носиться бородатой красноглазой серой тенью за лошадкой кира Эрке по стылому зимнему былью на схваченных инеем полях северо-восточного эйнота. Где будет Гелиэр этой зимой? Что её ждёт? Красивые, сильные руки молодого кира Мирата, его внимательный взгляд, его смех у камина, или какой-то незнакомый, чужой и страшный Латар или ещё какой-нибудь Пекит, которого она никогда не видела и не знала, который будет приходить к ней, потому что приобретёт её, как кобылку с хорошей родословной?

Но сейчас пока ещё был июль, и июль плыл в мареве над мощёной дорогой, над стриженой травой сада и над черепицей конюшни, над склонами гор, галечными бухтами, берегом кирио, между утомлёнными зноем чайками, обрушиваясь вниз, на город, стекая волнами жара вокруг изнемогающих клумб к заливу. И до зимы было ещё очень, очень далеко.

Аяна поднялась, обмахиваясь ладонью, в комнату Гелиэр.

- Заходи.

Аяна вошла, ещё чаще обмахиваясь, и села к столику.

- Я не понимаю, что значит это твоё лицо, - сказала Гелиэр.

- Ты не понимаешь, потому что я тоже не понимаю. Он сказал, ему надо всё согласовать с отцом. Это звучало, как принятое решение с его стороны. Но ты же знаешь...

- Да...

Они помолчали.