Лука получал процент и его сотоварищи тоже. И Дедову перепадали некоторые суммы. Но они совершенно не удовлетворяли его растущие запросы.
В один из выходных дней, когда Юрий встречался с Лукой, они вышли в море на яхте, принадлежащей Граевскому, но купленной тоже на имя Дедова…
Поскольку сам Лукич приезжал не так часто, а яхта простаивала у пирса, то Юрий ею пользовался без зазрения совести. В конце концов, он рисковал, приобретая ее… Однако каждый раз Дедов испытывал дискомфорт, находясь на яхте. Он страстно хотел обладать этой белоснежной игрушкой с янтарными палубами, с блестящими на солнце поручнями, с двумя каютами, отделанными ценными породами дерева. Дедов приглашал покататься друзей из местных. Или дипломатов своего посольства, или из других посольств, с кем хотел подружиться. Но в этом случае он утверждал, что яхту ему одолжил приятель. Отдыхал на яхте и с семьей. Тамаре тоже не говорил, чья яхта.
Лука сидел на открытой корме, на белом кожаном диванчике. Оранжевый тент, натянутый над кормой, похлопывал на ветру и, подсвеченный солнцем, давал отсвет на палубу и диванчики, расположенные буквой П.
Команду яхты — капитана и двух матросов-киприотов, ни слова не понимавших по-русски, оплачивал также Граевский через Дедова. Вышколенные, они не лезли к пассажирам, старались быть незаметными. При них Лука и Дедов в основном говорили по-русски.
— Вот видишь, ты на Кипре, — Лука обвел рукой морские просторы так, словно они принадлежали ему, поправил очки на переносице. — А ты переживал, что уже никуда не поедешь. Три года здесь, уезжал только на полгода в Москву. И еще полтора года перерыва пролетели незаметно. И снова вернулся. Никогда не стоит отчаиваться.
— Лука, у меня к тебе серьезный разговор, — Дедов встал перед киприотом, пошатываясь от качки. Ветер растрепал его волосы, взлохматив обычно очень аккуратно уложенную на бок челку. — Я догадываюсь, что у тебя есть знакомые среди англичан. Ты ведь понимаешь, о каких англичанах я говорю? Я знаю, что не продвинусь по карьере дальше нынешней своей должности. Ну, максимум — торгпред. При самом удачном раскладе. Но денег больших не заработаю. Судя по всему, я обречен считать чужие деньги, сохранять и приумножать их. Я банальный держатель общака, как это принято в уголовном мире. А мне хотелось выйти на оперативный простор, как бы подняться над схваткой. Надоело быть зависимым. Хочется, чтобы мной интересовались, чтобы платили за мои умения и знания. И ведь я многое могу!
Дедов, наверное, впервые говорил о сокровенном с кем-то, кроме себя самого. Но эти внутренние монологи съедали и мозг, и нервы. Юрий испытал облегчение, рассказав о своих наполеоновских амбициях Луке. К киприоту он привязался и считал его единственным другом. Дедов был уверен, что именно с подачи Луки, общающегося с Граевским, попал в командировку на Кипр. Именно в эти годы, когда в России разруха, а зарплата в валюте — это единственная возможность жить более-менее хорошо.
— Если ты так хочешь, — замялся Лука. — Я могу тебя свести с одним человеком. Но ты уверен, что тебе это надо? Лично я с ними не связываюсь. Так, иногда, кое-какие просьбы с их стороны, которые потом оборачиваются для меня дивидендами, не только финансовыми, но и профессиональными, так как, по сути, они держат под контролем большинство организаций на Кипре.
— Даже так?
Лука кивнул и отпил вина из бокала, который держал в руке.
— Единственный плюс в твоем предложении — это то, что ты сможешь или организовать здесь свой банк или стать одним из управляющих акционеров. Они помогут. Сделают так, что в твоем посольстве об этом не прочухают.
— А все остальное — минусы? — заискивающе улыбнулся Дедов.
— А все остальное, — повторил Лука, — степень твоей готовности сдавать своих. Они потребуют многое за каждый фунт…
— «Своих»? — насмешливо переспросил Юрий, презрительно скривив губы. — Нет у меня своих, кроме семьи. А там, — он махнул в сторону горизонта: — нищета, унижение, убогость, которая скрипит на зубах, как песок. Нет там для меня своих! Да и вот еще что для меня «свои», — он засмеялся, снижая градус патетики, в которую ударился. Достал из кармана шорт ворох купюр, тех самых фунтов, упомянутых Лукой. — Вот это «свои»!
— Ну, это интернациональные «свои», — засмеялся и Лука. — Они для всех как кровные родственники. Правда, в отличие от родственников, их чем больше тем лучше…
Через день Лука позвонил Дедову и предложил приехать в небольшой ресторанчик на набережной в Пафосе.
С тех пор Юрий Леонидович там бывал частенько. Каждую неделю…
Первая встреча ему запомнилась особо. Он зашел в ресторан, и официант, замотанный, как в кокон, в красный фирменный фартук до пят, полноватый киприот, без лишних слов провел Дедова сразу на второй этаж, где тоже располагалось несколько столиков, но не было посетителей. Официант будто бы знал Юрия в лицо или получил точное описание.