Капитаны ищут путь

Жизнь наладилась — люди были здоровы и сыты, приборы работали исправно, Амундсен готовился к санным рейдам по Земле короля Уильяма и откармливал сильно отощавших собак. Стояли трескучие морозы, ртуть термометров зачастую показывала -60°; снег метровой глубины покрывал холмы, скалы, бухты. Ярко и сильно горели звезды, а луну опоясывало дымчатое кольцо. Маленькая колония, заброшенная в полярную глушь, жила так же, как и в штормовые дни морского похода: дружно, бодро, сплоченно, и если бы кто-нибудь неприметно наблюдал за ней, то должен был бы вынести из такого наблюдения очень отрадное и светлое впечатление. Эти славные простые сердечные люди, храбрые той храбростью, которая никогда не выпячивается и не терпит показного, эти семеро зимовщиков, сами того не ведая, являли еще один заразительный пример человеческого братства.

Как ни были все они загружены и по хозяйству, и научными наблюдениями, и охотой, как ни развлекались они шахматными матчами или прослушиванием веселых песенок, записанных на портативный фонограф, а все-таки одиночество и оторванность давали себя чувствовать. И поэтому событие 8 ноября показалось экипажу «Йоа» значительным и радостным.

А событие было такое. С утра моряки занялись постройкой обсерватории, где лейтенант Хансен предполагал вести наблюдения за небесными светилами. Кто-то, на миг распрямив спину и отирая пот, глянул вдаль, всмотрелся и воскликнул, загораясь охотничьим азартом:

— Честное слово, вот они опять!

Кто «они» — было ясно без долгих объяснений. Ну конечно же, олени! Все, не мешкая, бросились, обгоняя друг друга и увязая в снегу, за карабинами. Только Амундсен и лейтенант остались на месте. Первый не любил охотиться, второй, хотя и страстный зверолов, был недвижим и только внимательно вглядывался в черные точки, двигавшиеся по снеговой целине.

— Что же вы, Хансен? — удивился Амундсен. — Разве вам не хочется пострелять оленей?

— Только не этих, капитан, — с комичной серьезностью отвечал дальнозоркий навигатор. — Только не этих. Эти-то о двух ногах!

Теперь уже взволновался и Амундсен. Действительно, к бухте Йоа приближалась партия людей на нартах с собачьими упряжками. Все произошло очень быстро и мирно.

Сперва, конечно, белые и эскимосы сближались осторожно, одни с копьями и луками, другие с карабинами «Краг-Иергенсен». Но есть один прием, безошибочно действующий почти всегда и почти везде, — доверие и безоружность. Так же как некогда Коцебу и Шишмарев на Аляске, Амундсен положил карабин и спокойно подошел к эскимосам. Красивые, высокие и сильные, они сердечно приветствовали белого человека. Если моряки Амундсена могли предполагать встречу с эскимосами, то для туземцев пришельцы были легендарными существами, о которых ведали они лишь по рассказам глубоких стариков.

С приходом эскимосов в районе бухты Йоа повеселело. Начались взаимные угощения, обмены подарками, знакомства и совместные промыслы. Амундсен тотчас приступил к сбору этнографической коллекции.

Пятьдесят эскимосских ледяных хижин раскинулись на берегах бухты Йоа. Двести человек прибавилось к маленькой норвежской колонии, и все эти двести человек с неприкрытым и простодушным удивлением разглядывали богатства белых людей.

После сочельника, отмеченного с роскошью благодаря неутомимой изобретательности кока Линдстрема, и после двадцатипятилетнего юбилея Вика, отпразднованного с истинным весельем, экипаж «Йоа» вступил в новый год.

Изучение земного магнетизма продолжалось не только в обсерватории. Амундсен и его спутники совершали трудные вылазки в глубь Земли короля Уильяма. Холод все дни держался устрашающий: минус пятьдесят три, минус шестьдесят, минус шестьдесят два. Порой среди метелей и снегов встречали эскимосские семейства, и тогда слышались обоюдные приветствия: «маник-ту-ми».

Во время этих экспедиций был пройден северный магнитный полюс. С магнитными наблюдениями Амундсен совмещал и геодезические работы. Возвращаясь к своей «Йоа», путники с особой силой чувствовали — человек всегда судит по сравнению — уют замороженных кают и превосходный вкус супов, сваренных на линдстремовских примусах. «Йоа» совсем скрылась в огромных снежных сугробах. Толщина льда в бухте достигла почти четырех метров.

К концу мая полярный пейзаж несколько оживили стайки воробьев.

А в начале июня проглянули кое-где проталины, и маленькие черные полосочки земли несказанно обрадовали зимовщиков. В небе тянулись гусиные караваны. Снег начал сходить, в озерах заплескалась форель, потешные зверушки — лемминги сновали среди мхов и, наконец, пришествие полярного лета ознаменовалось появлением несносных комаров, от которых нигде и никому не было спасения.

По-прежнему, не давая ни себе, ни подчиненным длительного отдыха, Руал Амундсен собирал данные о земном магнетизме, путешествуя на шлюпках вокруг Земли короля Уильяма.