Пять дней свободы или более простыми словами ничегонеделания стали самыми скучными днями практики. Как медведи зимой, мы спали, смотрели визор, играли в виртуальные игры на терминале и вновь спали.
А однажды, страдая от безделья, написали письмо Трезору, который, из-за того, что технические специалисты вовремя не смогли создать собачьего космического скафандра высокой защиты для пребывания в вакууме, где-то на юге африканского континента отпахивал свою практику в войсках специального назначения. Пару раз он выходил с нами на связь и интересовался, как наши дела. Но связь была ужасной и мы не понимали, что он нам рассказывал о своих похождениях в джунглях. Но одна его фотография, полученная по электронной почте, очень нам понравилась — на ней он был в маскировочном халате и автоматическим лазером наизготовку, стоя по колени в какой-то грязной жиже. На этом фото он выглядел бывалым служакой с погонами младшего лейтенанта.
Мы же продолжали убивать свободное время, есть, спать, время от времени штудировали техническое описание уже ставших нам родными истребителей-блинов, но все же заняться по большому счету было абсолютно нечем. Дело дошло до того, что однажды мы с Белояром бросали монету, решая приглашать или не приглашать командора Алана Сандерса в гости, но в последний момент сдержались, очень не хотелось пить его любимый коньяк.
Модифицированные машины по виду ничем не отличались от прежних, как были блинами, так ими и остались. Но стало гораздо просторнее и уютнее в пилотской кабине, не нужен был больше скафандр высокой защиты и отсутствовала доска управления истребителями.
После вынужденного ничегонеделания у нас с Белояром накопилось много сил и энергии на модифицированных машинах летали с пробудки и до побудки, совершенствуя свое мастерство управления и пилотажа Х45. Во время полетов мы стали выполнять более сложные упражнения. Теперь мы не боялись улетать от матки-носителя на большие расстояния, научились свободно ориентироваться в беспросветной черноте космического пространства. За короткое время мы налетали в космосе более двухсот часов и миллионы километров. Домой возвращались измученными и физически измочаленными, так как реальность показала, что шевелить мозгами и посредством мыслей управлять боевой машиной не менее тяжело, чем перетаскивать тяжеленные бревна с места на место.
Но в ответ на эти страдания, у нас появилось, росло и укреплялось ощущение, что блинчики все больше притягивались к нам и становились понятливей и родней. Подобно живым организмам, они мгновенно реагировали на наши мысленные приказы через посредство контур-шлем, а иногда их слишком быстрая реакция на наши пожелания говорила о том, что Иррек не успокоился и, на секунду или ранее предугадывая наши приказы, вмешивался в управление машинами. Мы особенно и не протестовали, Иррек нам нравился, но над его характером предстояло еще поработать, да и мы сами с каждым днем набирали большей знаний и старались научиться выполнять на своих блинах то, что другим не пришло бы в голову. Разумеется, мы с Белояром не обожествляли наши истребители-блины, которые становились великолепными конструкциями, имели немалую скорость, сильное вооружение — они могли бы выполнить очень многое, но они не могли планировать, обдумывать свои действия и осуществлять задуманное. Иррек, честно говоря, простоя электронно-вычислительная машина, но с некоторой спецификой и оригинальностью мышления, что, возможно, начало оформляться в так называемую душу, перешел границу возможностей живого и не живого разума. Контур-шлем стал адаптером по переносу мыслей между живыми и не живыми существами.
Но, к сожалению, все хорошее не вечно, оно имеет тенденцию завершаться тогда, когда этого совершенно не ожидаешь.
Вот и настал день, когда Иррек официально объявил о завершении практики и о том, что командование флота и академии разрешило нам возвращаться в академию на истребителях.
Это был действительно хороший подарок, так как очень немногие курсанты возвращались с практики на своих машинах.
Двое суток под руководством Иррека мы заучивали полетное задание и маршрут следования домой в академию, назубок изучая участки звездного неба и квадраты прохождения маршрута. На третий день мы сдали зачет Ирреку по полетному заданию. На зачете наш инструктор в полной мере отвел свою душу, не давая спуска по малейшему поводу, и выдавал разрешения на полет до тех пор, пока мы не выучили наизусть все слова в полетном задании и могли даже в глубоком сне проложить маршрут своего следования.
Последние дни оказались такими напряженными, что нам не удалось встретиться и попрощаться с командором эсминца Аланом Сандерсом и членами экипажа "Галактики", так как Иррек перед самым вылетом сообщил, что все вопросы с командором улажены заранее, что он в полном курсе дел и уже дал добро на вылет.