— Я женщина образованная, свободно мыслящая, сторонница равноправия женщин в семейной жизни. По-моему, брак — это уравнение с двумя неизвестными. А как вы знаете, современная математика не терпит нерешенных задач. Если не помогают прочие методы, необходимо прибегнуть к дедукции. Надеюсь, вы меня понимаете, дорогой доктор?
— О как же, как же, разумеется! Более того, я — весь внимание. И полностью с вами согласен.
— Вот видите… Меня это радует…
Семеш молча отвесил галантный поклон.
— Словом, если мы определим, чему равен икс, игрек нам найти уже значительно легче. Это я постоянно говорю и своим ученикам. Я убеждена, что только математический подход к жизни — единственно верный подход. На данную тему у меня даже вышла работа в «Вестнике математики», в четвертом номере, на странице тридцать второй.
— Очень хорошо! Поздравляю вас! Я лично рассматриваю брак точно с таких же позиций… Короче говоря, сумма только тогда будет устойчивой, если она складывается из основательных слагаемых, гармоничных, я бы заметил. Внимательное изучение целесообразных расчетов убедило меня, что софистские заумствования всегда приводят только к краху.
— А вы мне начинаете нравиться, — сверкнула глазами из-за очков Стелла.
— Вы мне тоже.
— Значит, по первому пункту мы с вами договорились. Этических препятствий для нашего сближения нет. Посмотрим, вернее, заглянем, так сказать, в бочку Диогена, то есть обсудим квартирный вопрос.
— Через полгода я смогу переселиться в свою новую виллу, но посмотреть на нее можно уже сегодня.
— Так давайте посмотрим вашу виллу! — решительно заявила Стелла, подкрепив свои слова не менее решительным жестом.
«Эге!» — удивился Семеш, отметив про себя, что у этой учительницы можно поучиться напористости.
На какое-то мгновение у него мелькнула мысль: «А не лучше, ли прекратить болтовню с этой рациональной особой, пока не поздно?… Да и есть ли у нее вообще деньги?» Семеш хорошо знал, что материальное положение у школьных учителей не ахти какое завидное.
Однако он встал и пошел за Стеллой. На шоссе он увидел «опель». Кругом не было ни души. Решительным шагом Семеш направился к машине. Он открыл дверцу и, быстро усадив Стеллу, запустил мотор. Неподалеку от корчмы Пейерли Стелла первой нарушила тишину и, к огромному удивлению Семеша, перешла с ним на «ты».
— А я вижу, дела твои идут неплохо.
Переход на «ты» следовало расценивать как своеобразный шаг к сближению, хотя и слова, и жесты этой ученой дамы казались какими-то угловатыми.
— Довольно сносно, — осторожно ответил Семеш и почувствовал, как у него вновь появилась искра надежды. «Даже самую осторожную и хитрую женщину можно обмануть, необходимо только выбрать наиболее подходящий для этого способ».
Далее почти до самой виллы оба не проронили ни слова. Семеш на небольшой скорости объехал виллу и убедился в том, что она все еще пустует.
Сдав немного назад, он остановил машину и, предупредительно открыв дверцу, сказал:
— Мы приехали, дорогая. — И медленно направился к калитке. — Пошли… Вот и моя вилла… В настоящее время у меня возникли некоторые материальные затруднения, из-за которых я, собственно, и вынужден был временно приостановить строительство. Такова уж судьба одинокого мужчины. Я стараюсь все сделать сам. Мой основной жизненный принцип: «Мужчина должен содержать женщину!» — остается для менй незыблемым. Нужно сначала построить приют любви, чтобы потом уже ничто не омрачало счастливой супружеской жизни.
Семеш вошел в роль и, подобно боевому петуху, ходил вокруг Стеллы, которая, не скрывая удовольствия, слушала его комплименты.
Она слушала молча, а Семеш все говорил и говорил. Неожиданно он умолк, как замолкает актер, наткнувшись на холодное равнодушие публики.
— Почему ты замолчал? — спросила Стелла.
— Мне показалось, что тебя это не интересует.
— Ошибаешься. Очень даже интересует, и запомни: верить можно только в то, что записано в Библии; то же, что с нами происходит в жизни, нужно знать!
— Верно, — согласился Семеш и кивнул. Однако, как он ни старался снова войти в роль, это ему никак не удавалось: на ум не шли нужные слова, да и тон у него стал уж не тот — не было ни убежденности, ни воодушевления.
— Когда я смотрю на этот дом, меня охватывает тревога. Я вложил в него четыреста тысяч форинтов, и теперь, когда работы осталось всего на каких-нибудь двадцать — тридцать тысяч, все остановилось… Эх, — тяжело вздохнул он и безнадежно махнул рукой.
— Конкретно о какой сумме идет речь? — Стелла бросила на Семеша строгий профессиональный взгляд педагога.
— Тысяч двадцать — тридцать…
— И когда мы сможем в него переехать?
— Если бы у меня были деньги для продолжения работ, то месяца через два.
— За деньгами дело не станет! — решительно заявила Стелла и щелкнула замком черной сумочки. Она вынула сберегательную книжку и протянула ее Семешу: — Пожалуйста, у меня как раз лежит вклад в двадцать тысяч форинтов.
Казалась, наступил самый подходящий момент для того, чтобы попросить руки у математички, но Семеш сказал: